Подарок принцу химер - Катерина Траум
— Я не хочу. Я так не хочу тебя отпускать, но просто обязан это сделать. Ты должна жить нормально, — мои сбивчивые, сумбурные объяснения внезапно прервались совершенно наглым образом: Китти накрыла ладонью мой рот, заставляя заткнуться.
— Сначала узнай, от чего решил отказаться, — в её взгляде искрила такая решимость и смелость, которой я ещё не видел, но подозревал, что она есть.
Наверное, именно это было главной чертой мисс Коулман: она всегда шла ва-банк. Как в той рулетке — чтобы доказать свою позицию, готова крутить барабан удачи. И на этот раз игра гораздо опасней, когда её мягкие губы нашли мои, даря удивительно долгий поцелуй, сверкающий ярче всех снежинок в мире.
Она сегодня была уверена в себе, и это ощущалось в каждом движении. В том, как беззастенчиво её руки притянули меня к себе за плечи, как она впервые не сдалась под моим напором, а пыталась перехватить инициативу. Горячая лава скользнула по внутренностям, нагревая тело до опасных границ от поцелуя, становящегося всё глубже и голодней.
Я не мог это остановить, лишь позволял себе наслаждаться тающим в моих руках телом, собирая атласную ткань в кулак. Пока пальцы Китти не подобрались к заклёпкам моей рубашки, расстёгивая одну за одной без малейшего сомнения. Не прерывая сплетения губ и прижимаясь бёдрами к моему паху, она зажигала во мне гремучую смесь из одолевающих каждую клетку противоречивых желаний.
— Китти, нет, — словно уча манерам ребёнка, перехватил я её запястья и с огромным усилием разорвал поцелуй: — Я не буду настолько портить твою жизнь.
Её ответ, глядя прямо в глаза, вышиб из меня решимость с такой лёгкостью, что краем сознания я понял: гроссмейстеру игр с людскими пороками поставлен шах и мат.
— Ты обещал, что я могу просто попросить. И я прошу, — вот так, на выдохе, скользнув коготками вдоль уже обнажённого торса (и когда только успела расстегнуть рубашку?).
Выстрелив в меня моими же приёмами. Поймав на слове. А слово принца нерушимо.
Воздух со свистом покинул лёгкие. Я подхватил её под бёдра, и Китти послушно обвила мою поясницу ногами, наплевав на неприлично задравшееся платье. Едва не рыкнув от нетерпения, словно дождавшийся попавшую в ловушку добычу, я потащил её в спальню, по пути отмечая шею резкими, рваными поцелуями, слегка прикусывая кожу — вкусно до невозможности.
— Ты пожалеешь об этом, Китти Коулман, сильно пожалеешь, — последнее предупреждение, роняя её на кровать, но она лишь широко улыбнулась и потянула меня к себе, чему было совершенно нереально сопротивляться.
— Это ты пожалеешь, что поддался, Рид.
Откровенный вызов, такой же, что горел в её первом взгляде на меня: заплаканная девчонка в разодранном платье, подаренная принцу химер как вещь, но заполучившая его в собственное распоряжение. О да, я верил, что она выиграла.
Откинул мешающую рубашку и накрыл тело Китти своим, снова сплетаясь с ней в поцелуе. Глубоко, горячо до дрожащих нервов и пульсирующего напряжения в паху. Мягко прикусил её нижнюю губу, срывая лёгкий, еле слышный стон, и снова углубился в плен её рта. Рука на её бедре, проскальзывая под тонкое платье, чуть сжимая упругую кожу и наслаждаясь этим восхитительным ощущением.
Пусть завтра всё может перевернуться на сто восемьдесят градусов, но в эту ночь мой рождественский подарок будет принадлежать своему владельцу до последней крупицы.
Словно в подтверждение этой мысли Китти впилась в мои плечи ногтями, прочерчивая царапины вдоль спины: достаточные, чтобы по телу прошлась стайка мурашек, с каждым пройденным дюймом превращаясь в искры возбуждения. Я помнил, что надо быть осторожнее и нежнее, но это было невозможно, когда она льнула ко мне всем телом, сводя с ума каждым касанием своих рук. Я задрал подол платья ещё выше, почти до талии, и пробрался ладонью к дрожащему животу. От нежности её кожи буквально хотелось взвыть.
Моя. Сегодня, завтра, навсегда — моя. Голова была словно в тумане, и только эти мысли связывались во что-то оформленное. Хотелось больше, прямо сейчас, и терпения не осталось никакого: чуть отстранился, чтобы, схватив край подола, двумя руками разорвать его до самого ворота.
— Рид, ты вандал! — притворно возмутилась Китти хрипловатым голосом, выдавая своё возбуждение.
Но мне было важно только, что цель достигнута, и никакая лишняя ткань не препятствовала обзору. Нежно-розовое кружевное бельё на светлой коже смотрелось лучше любого бантика на моём подарке.
— Ты прекрасна, — в каком-то трепетном благоговении прошептал я ей, моментально стирая всё возмущение с её лица и заменяя его лёгким румянцем.
Была ли у меня когда-нибудь возможность прикоснуться к кому-то столь чистому и светлому? Не думаю. Она единственная в своём роде, самая волшебная. Солнце, звёзды и снежинки — ничто не могло сверкать ярче, чем золотая радужка этих глаз.
— А ты чертовски много разговариваешь, — хитро улыбнувшись, она обвила ногами мою поясницу, притягивая к себе.
Я с удовольствием поддался, снова покрывая поцелуями её горло и спускаясь к ключицам. Ниже, к груди, наслаждаясь шумным дыханием над головой, как лучшей наградой. Пальцы Китти гуляли по моему торсу, зажигая миллиарды крохотных искорок и нагревая воздух, растворяющийся с поразительной скоростью. Я избавился от лишней части её белья, припадая к груди ртом, жадно облизывая чувствительное место и, поддавшись неожиданному порыву, слегка прикусил, вызывая тонкий вскрик.
— Ох, да! Ещё…
Долгожданное слово из навязчивых снов окончательно выбило меня из равновесия, сделав тесноту в штанах болезненной. Но я не должен спешить, а потому, взяв всю волю в кулак, выводил узоры на её груди языком, едва сдерживаясь от укусов. Невозможно сладкая и податливо тянущаяся ко мне: так, словно от моих касаний зависела её жизнь.
Чёрт возьми, девочка, твои стоны превращают меня в зависимого наркомана!
— Да, котёнок, я хочу слышать тебя…
— А я просто хочу тебя, — так искренне, просто и ясно.
И я понял, что все условности пошли к чёрту, потому что происходящее было совершенно правильно.
Снова поцеловал её губы, получая жаркий ответ. Девичьи пальцы подрагивали, когда она тянулась к моему ремню, выдавая волнение. Но мы сможем от него избавиться. Уверенно погладил её от груди всё ниже, чтобы привыкла к моим рукам, чтобы отбросила всё смущение, которое начало ощущаться. Ладонь проскользнула за ткань её белья, и Китти замерла, словно окаменев.
— Доверься мне, — прошептал я ей на ухо, прикусывая мочку и
