Эллен Сандерс - В зеркале любви

– Энн, это суеверие. В каком веке ты живешь? И если ты сейчас же не отпустишь мой рукав, я вызову врача.

– В-врача? Зачем?

– Чтобы он сделал тебе успокоительный укол. С тобой что-то происходит.

– Думаешь, я сошла с ума?

– Нет, Энн, ты не сумасшедшая, но… у тебя сейчас трудные времена. На тебя столько всего навалилось. У тебя был сильный стресс. У нас всех. А ты такая впечатлительная…

– Я абсолютно нормальная. Если ты мне не поможешь, то я сделаю все сама. Даже если мне придется пожертвовать своей жизнью.

Томас вздрогнул. О каком самопожертвовании Энн толкует? Ее мать тоже часто говорила, что должна принести себя в жертву, чтобы замолить грехи всего человечества. Она пробила руки и ноги гвоздями и в полубредовом состоянии бродила по дому. Только бы Энн не вздумала сотворить что-нибудь с собой! Если понадобится, он запрет Энн на ключ.

Собственно, именно это Томас Браун и сделал еще через полчаса разговора с Энн. Она начала кричать о том, что поедет в Джеймстаун одна. Прямо сейчас. Томас сделал вид, что согласен ее отпустить, а когда Энн отправилась в комнату, чтобы собраться, он запер дверь.

– Боже, нет! Дядя, умоляю, открой дверь! Она убьет меня! Убьет! – Энн колотила кулаками по двери, но тяжелые шаги Томаса Брауна удалялись. – Я не могу оставаться здесь… не могу… не могу…

Слезы безысходности и бессилия текли по щекам. Некоторые попадали в рот, и Энн чувствовала их солоноватый вкус. Сердце девушки останавливалось с острой болью каждый раз, стоило ей представить ночь в запертой комнате. Даже если она станет кричать на весь дом и звать на помощь, дядя не придет. В его глазах Энн прочитала твердое решение отвезти ее в клинику для душевнобольных.

10

Щелчок.

Затем еще один.

Энн подняла голову и с трудом открыла глаза. Ресницы слиплись из-за не смытой на ночь туши, а шея болела из-за неудобного положения. Кровать не разобрана. Через легкие занавески робко пробирались солнечные лучи.

Энн расправила плечи и едва не вылетела кубарем в коридор, потому что дверь, на которую она опиралась спиной, распахнулась. Видимо, перед уходом на работу дядя Томас решил все же освободить пленницу из-под домашнего ареста.

Нельзя медлить. Энн хотела резво подскочить на ноги, но едва смогла пошевелить большим пальцем правой ноги. Левая нога осталась неподвижной, словно мышцы атрофировались и перестали ей подчиняться. Энн готова была снова разрыдаться.

– Тебе не удастся меня сломить, проклятая ведьма! – крикнула она в сторону зеркала, стараясь тем не менее не смотреть на свое отражение. – Я избавлюсь от тебя! Сегодня же!

Вся злость, что накопилась в Энн за последние дни, выплеснулась вместе с угрозами. Она сжала зубы и, превозмогая боль и слабость, поднялась на ноги. Головокружение и мошки перед глазами мешали идти, но Энн могла ходить по своей комнате и с закрытыми глазами. Внезапно ее качнуло влево чуть сильнее, и она больно ударилась бедром об угол тумбочки.

Стараясь не потерять равновесия, Энн присела на корточки и вытянула из-под кровати серую тряпку, найденную в багажнике своей машины. С закрытыми глазами Энн дошла до тумбочки и набросила тряпку на то место, где должно было стоять зеркало. Все. Теперь можно открыть глаза.

Серая материя с рваными краями закрыла зеркало целиком. Очертания кованой рамы были нечеткими. Энн перекрестилась, прежде чем схватиться обеими руками за выступающие части обрамления зеркала.

– Лишь бы не уронить, лишь бы не уронить… – шептала она, спускаясь по лестнице. – В конце концов, это всего лишь старое тусклое зеркало.

Путь до машины, стоявшей на заднем дворике, показался Энн бесконечным восхождением на самую высокую горную вершину. Энн аккуратно положила зеркало на заднее сиденье, но потом переместила на переднее. Ей стало не по себе при мысли, что она повернется спиной к убийце.

Она открыла бардачок, чтобы достать атлас. На пол посыпались мелкие деньги и мусор. Вот незадача. Энн принялась собирать высыпавшийся хлам, как вдруг ей на голову упал конверт… Тот самый, который она безуспешно искала накануне, чтобы показать дяде Томасу. Порывшись в ящичке не более минуты, Энн обнаружила в нем и ключ от зловещего дома.

Интересно, как бы я попала внутрь и поставила зеркало на место, если бы не нашла сейчас ключ? – мелькнуло у нее в голове. Впрочем, вполне возможно, что сегодня я застану хозяина дома или… того человека, который сыграл со мной дурную шутку. Мартин, парень из автосервиса, сказал, что дом пустует уже как минимум пятнадцать лет, следовательно, меня обманом завлекли туда. Но кто? Кому понадобилось так жестоко шутить над незнакомой девушкой? А вдруг это дело рук кого-нибудь из моего близкого окружения? Кто мог знать, что я попадусь на эту удочку и поеду в Джеймстаун? Одноклассники все как один принимали меня за нерешительную скучную мышь. Вряд ли бы кому-то из них пришла в голову идея напугать меня до смерти за сотни километров от Нашвилла…

Проехав вывеску, на которой было указано, сколько миль осталось до Джеймстауна, Энн не смогла сдержать улыбку. Наконец-то она избавится от проклятого зеркала! Совсем скоро. Под ложечкой заныло то ли от голода – Энн вспомнила, что не позавтракала, – то

Может быть, будет достаточно оставить зеркало на крыльце, под дверью? Если в доме кто-нибудь живет, то он непременно обнаружит зеркало и поставит его на место. Если же нет, то оно так и останется на улице. Нет, если уж быть храброй, то делать все как положено, решила Энн.

На сей раз Энн отыскала нужный дом без всякого труда. Городские улицы Джеймстауна были пустынны, как и в прошлый раз. Единственное отличие – светило яркое солнце, разбивавшееся о магазинные витрины на тысячи более маленьких светил. Все сверкало и блестело в солнечном свете. Все, кроме одного здания на Оуэн-стрит, стоявшего особняком от остальных жилых строений. Дом был окутан мраком, словно над ним стояло огромное многовековое дерево с раскидистой кроной, отбрасывающее большую тень.

Энн остановила машину возле дома, но, наученная прошлым опытом, не стала глушить мотор. Она не собиралась задерживаться здесь больше того времени, которое потребуется, чтобы вернуть зеркало на прежнее место. Пять, максимум семь минут.

Открыв дверцу, Энн ощутила ту же слабость, что и утром. Мышцы были мягкими, словно пудинг. Зато голова неподъемнее штанги тяжеловеса.

С дверным замком снова пришлось повозиться, но Энн уже дошла до той стадии решительности, когда остановить ее могло разве что извержение вулкана. Открыв дверь, она вернулась к машине и взяла зеркало. В доме было сумеречно. Энн не стала тратить время на включение света, а сразу прошла к пустой полке, на которой стояло зеркало. Энн поставила зеркало на место и уже собиралась сдернуть с него грязную тряпку, как услышала шорох под половицами… Большего не потребовалось. Возможно, то была лишь обычная мышка, обустраивающая норку, но Энн в ужасе рванула к выходу. Дверь с грохотом захлопнулась.