Маргарет Роум - Райская птичка

Сначала Линетт подумала, что неправильно поняла, потом ее вилка звякнула о тарелку, лицо побледнело, и к горлу подкатила тошнота. Перед мысленным взором Линетт тут же предстали нежно воркующие создания с мягким оперением — такими она привыкла видеть голубей в поместье отца, где их так же любили и баловали, как шустрого спаниеля и двух сиамских кошек. Убийство этих очаровательных птиц, по ее мнению, являлось чудовищным преступлением.

Луис поднялся со своего места и поспешно направился к ней. Под изумленными взглядами графини, миссис Реддиш и Вивьен он резко отдал одному из слуг приказ убрать ее тарелку, затем обнял девушку за плечи и ласково произнес:

— Идем, мы немного прогуляемся на свежем воздухе, и ты сразу почувствуешь себя лучше. Не волнуйся, — бросил он сестре, когда та запоздало вскочила, чтобы прийти на помощь. — Я сам позабочусь о Линетт.

Вивьен подчинилась. Луис подвел Линетт к балюстраде террасы и ждал с молчаливым сочувствием, давая ей время надышаться прохладным ночным воздухом. Она ощущала тепло его ладони на своей спине и прильнула к нему, ища утешения и покоя. Они молча стояли в тропических сумерках под небом цвета индиго, украшенным звездами и ярким серпом луны, вдыхали крепкий аромат изобилующего цветами сада. Линетт была благодарна Луису за понимание, сострадание и лишенные страсти прикосновения, неожиданные и умиротворяющие. «Он никогда раньше не проявлял ко мне такой нежности — только нетерпеливую страсть», — подумала девушка, и с этой ясной мыслью пришло желание узнать получше именно эту грань загадочной натуры маркиза.

Линетт подняла голову, Луис наклонился к ней и тихим голосом, в котором внезапно проявился легкий французский акцент — неужели от волнения? — спросил:

— Ты пришла в себя?

Она робко кивнула и прошептала:

— Да, спасибо. Я сожалею, что так глупо вела себя. Что думают обо мне Вивьен и графиня, не говоря уже о миссис Реддиш? Они, наверное, считают меня сумасшедшей!

— Не беспокойся. Уверен, они все понимают.

— Но как они могут понять?! — воскликнула девушка. — Для них мясо голубки — деликатес! А ты? — Она умоляюще взглянула на Луиса. — Ты действительно понимаешь мои чувства? Или только притворяешься?

Луис вздохнул:

— Как это типично для англичан: быть равнодушными, даже бессердечными к людям и вместе с тем излишне чувствительными к страданиям животных. Я не могу сказать, что вполне понимаю вас, англичан, но мне совершенно ясно одно: ты была вполне искренна в своем отвращении при виде того, что для нас является привычной едой. Но ты бы не отказалась от жареного цыпленка или фазана, верно? Разве кудрявый ягненок менее прелестен, чем воркующая голубка?

Она молчала, тогда Луис решительно приподнял ее голову за подбородок:

— Ну же, Линетт, ответь мне?

— О, Луис! — Она вновь спрятала лицо на его плече. — Ты смеешься надо мной!

Маркиз уже не мог сдерживаться и громко расхохотался. Его веселье было таким заразительным, что Линетт тоже засмеялась. Когда они немного успокоились, Луис торжественно заявил:

— Я очень рад, что ты не лишена еще одной знаменитой черты англичан — чувства юмора. Я думал, что глубоко оскорбил тебя, но ты все же нашла забавную сторону в происшествии! — Он проницательно взглянул на девушку. — Знаешь, маленькая птичка, ты меня очень заинтриговала. Ни одна женщина еще не осмеливалась так вести себя со мной. Ты пробуждаешь желание и даешь отпор, озадачиваешь, смешишь и даже оскорбляешь меня, и все это в течение нескольких часов. У меня сердце то сжимается от жалости, то начинает петь от радости. Кто научил тебя этим уловкам? Ты родилась искусительницей или долго над этим работала?

Линетт отпрянула от него и запинаясь ответила:

— Н-но я вовсе не такая… не такая сложная личность… Я никогда не пыталась никого обманывать! — И, когда Луис недоверчиво засмеялся, выкрикнула: — Ты говоришь обо мне так, будто я — изысканное шампанское, а на самом деле я так же проста, как… как… стакан воды!

Смех его замер, черные брови внезапно сошлись на переносице. И маркиз медленно произнес, словно только что это осознал:

— Но мужчина может прожить без шампанского. А без воды — нет…

Вивьен, слышавшая смех брата, неуверенно вышла на террасу. Увидев, как близко друг к другу они стоят, попятилась, не желая навязывать им свое присутствие, но, отступая, она ударилась лодыжкой о горшок с цветком и невольно ойкнула от боли, чем мгновенно привлекла их внимание. Линетт поспешно воспользовалась случаем сбежать.

— О, Вивьен, ты меня искала? — Она смущенно хихикнула и сделала шаг к подруге, — Я не знаю, как объяснить свое поведение. Вы с бабушкой, вероятно, думаете, что я дурно воспитана…

— Мы все отлично поняли, chйrie, — улыбнулась Вивьен, — ни о чем не беспокойся. Миссис Реддиш нам все объяснила!

Удивляясь, как такое может быть, — ведь она сама с трудом понимала себя, — Линетт вошла в столовую и остановилась в нерешительности. Обе старые леди ласково улыбались ей.

— Входите, дитя мое, не стойте там, как будто ожидаете от меня взбучки. Должна признаться, поначалу ваше отвращение к еде весьма меня озадачило, но моя подруга Хелен, — графиня наклонила голову в сторону миссис Реддиш, — напомнила мне эпизод из моей собственной биографии. Я, знаете ли, имела неосторожность осведомиться об ингредиентах блюда, которое с наслаждением ела у нее в гостях на севере Англии несколько лет назад. Ох! — Графиня в ужасе всплеснула руками при этих воспоминаниях. — Блюдо называлось «черный пудинг» и на вкус было божественным, но когда мне сказали, что его основой является бычья кровь… — Она любезно подождала, пока все отсмеются, и снова обратилась к Линетт: — Обещаю, ma petite, вас будут заблаговременно информировать о том, что подается на стол. И больше никаких жареных голубей!

Легкое недоразумение было забыто. Весь вечер миссис Реддиш, Вивьен и графиня окружали гостью нежной заботой, и Линетт впервые за долгие месяцы чувствовала себя уютно, ей казалось, что наконец-то она находится среди настоящих друзей.

Позже у них с Вивьен состоялся долгожданный разговор. Они болтали в спальне Линетт, когда та уже готовилась ко сну. Растянувшись на кровати, Вивьен наблюдала, как подруга смывает перед зеркалом макияж, и внимательно слушала ее рассказ. Поначалу неуверенно, затем с отчаянной решимостью Линетт открывала подруге свое сердце. Она говорила об отце, о том, как он поставил ей ультиматум, о Мерли и ее никчемных приятелях, о мире праздных молодых людей и бессмысленной жизни на Таити. Вивьен прекрасно поняла, что поступок Эдгара Саутерна смертельно ранил Линетт, но она была достаточно мудра, чтобы не обсуждать этого человека с подругой, хотя у нее внутри все пылало от возмущения.