Кэрол Роуз - Навсегда

В дверях, подпирая плечом косяк, стоял Коул.

— Так странно оказаться здесь, — проговорила она, проводя ладонью по спинке кровати с затейливым орнаментом. — Просто испытываешь какое-то мистическое чувство.

— Вы ведь ни разу по-настоящему не осматривали дом? — спросил он странным отчужденным голосом.

Элинор покачала головой:

— Я бывала только внизу, у Дэниела.

За спиной девушки взмыла вверх занавеска, и порыв ветра всколыхнул ее юбку. Все чувства ее обострились, нервы туго натянулись, она словно погрузилась в невероятный сон, заполненный осязаемыми образами.

— В детстве я ненавидела этот дом. — Элинор медленно прошла в угол спальни, где стояла бронзовая колыбель, украшенная причудливыми завитушками. — Он всегда был настолько тесно связан с безумствами отца, что я возненавидела даже само его название.

Коул молчал, не сводя с нее пламенеющего взгляда.

— Но сейчас он кажется мне прекрасным. Его населяют чьи-то воспоминания… Мне кажется, я вижу жизнь, которая протекала в его стенах.

Коул выпрямился и медленно подошел к кровати под балдахином из выцветшего голубого бархата.

— В этой комнате скорее всего ничего не трогали последние пятьдесят лет — только делали уборку, — задумчиво говорила Элинор, любуясь комодом из темного дерева, на котором стояло зеркало в тяжелой раме. — Комната, наверное, принадлежала бабушке. На серебряной щетке для волос выгравированы ее инициалы…

— Она очень подходит вам, — тихо произнес Коул. — Я представляю вас здесь… в кружевном платье с узким лифом и широким кринолином.

— Наверное, в нем страшно неудобно, — выговорила Элинор дрогнувшим голосом. По мере того как он приближался к ней, ее тело словно пробуждалось.

— Но не вам, — заверил ее он. — Ваша талия создана для кринолинов. — Он остановился в шаге от нее с непередаваемым выражением на лице. — Еще я вижу вас в бальном платье из розового шелка с декольте, открывающим ваши плечи цвета слоновой кости, и вы всю ночь танцуете со мной.

— Декольте? — слабо прошептала она.

— Пожалуй, лучшее, что было в моде прошлых веков, — пробормотал Коул, наклоняясь к ней и обдавая ее теплом своего тела.

Его палец заскользил по ее плечу под темной тканью платья, пересек ряд маленьких пуговиц, очертив поперек ее груди воображаемую линию. Элинор услышала, как он судорожно втянул в себя воздух.

— Низко вырезанные платья, — хрипло пояснил он. Завладевая ее ртом и выразив в долгожданном слиянии губ все свое ненасытное желание, он гладил в то же время ее плечи, спину. Элинор оцепенела. У нее закружилась голова, и, чтобы не потерять равновесия, она схватилась за его плечо и сквозь тонкую ткань рубашки ощутила пальцами жар его кожи. Коул, прерывисто дыша, отодвинулся.

— Знаете, что бы я сделал, будь вы дамой восемнадцатого века, одетой для бала? Я увлек бы вас из бальной залы в темноту и привел бы вас сюда, чтобы остаться с вами вдвоем.

Пульс Элинор застучал в два раза быстрее. Он стоял рядом с ней в тихой комнате, где остановилось время, и его голос, который она всегда ощущала всей своей кожей, напоминал мягкий бархат цвета виски.

— Слышите музыку, Элинор? Представьте, как мы ускользаем с вами из освещенной свечами бальной залы, никем не замеченные, и крадемся в темноте. — Он провел пальцем по ее щеке. — Представьте, что мы остались с вами одни и все-таки продолжаем слышать музыку. А когда мы оказались бы здесь одни, я обнял бы вас — вот так. — Она позволила ему обнять себя, наполовину побежденная очарованием его голоса, прекрасно сознавая, куда заведет их эта магия.

— Сначала, — шептал он, — я вынул бы из ваших ушек серьги. Одну… — Ловкое движение пальцев, и жемчужинка скользнула ему в ладонь. — И другую.

— Если бы вы были дамой восемнадцатого века, — продолжал Коул, — на спине вашего платья находился бы целый ряд крошечных пуговиц. — Он медленно провел рукой вдоль ее позвоночника и задержался на пояснице. — Я стал бы расстегивать их одну за другой, очень медленно…

Коул взялся за верхнюю пуговицу ее платья, задев пальцами чувствительную кожу шеи. Элинор откинула голову назад, уступая инстинктивному порыву.

— Вы можете представить, — спросил он, тогда как его пальцы неторопливо переходили с одной пуговицы на другую, — с каким нетерпением мы бы оба ждали когда будет расстегнута очередная пуговица?

— Да… — выдохнула Элинор, вздрагивая каждый раз, когда он прикасался к ложбинке ее груди.

— А потом… — Он помедлил, расстегивая ремешок, перехватывавший ее талию. — Потом я развязал бы ваш пояс. И платье соскользнуло бы вниз…

Ее платье распахнулось на груди, и она ощутила на коже его дразнящее теплое дыхание. Он слегка потянул платье вниз, и оно послушно соскользнуло с плеч Элинор, а затем упало к ее ногам. Прохладный влажный воздух овеял ее разгоряченное тело.

— А потом я снял бы с вас и чулочки… — Коул встал на колени и медленно потянул с нее колготки.

Коул поднялся на ноги и окинул жадным взглядом ее полуобнаженное тело.

— Но самое увлекательное, — продолжал он сдавленно, — расстегивать корсет.

Он привлек Элинор к себе, и, когда она приникла к нему, его лицо выразило мучительное наслаждение. Он уткнулся ей в изгиб шеи и нежно пощипывал губами ее кожу, пока пальцы боролись с застежкой лифчика. Потом он поднял голову и спустил вниз по ее рукам лямочки, и Элинор осталась стоять в сумраке обнаженная, если не считать узкой полоски трусиков.

— И тогда, — проговорил он хрипло, — я снял бы с вас сорочку.

Он снова наклонился и медленно, задерживая пальцы на плавных изгибах ее бедер, потянул вниз легкое кружево.

Теперь Элинор стояла перед ним, как Ева в день творения, но далеко не такая невинная. То, что происходило сейчас между ними, уже сотню раз имело место в ее снах.

Коул выпрямился. Лицо его дышало страстью. Он не спеша разделся, не сводя с нее глаз, которые сулили ей нечто доселе неведомое. Оставшись, как и она, совсем без одежды, он сказал:

— А вы знаете, что бы я сделал, раздев вас, Элинор?

— Думаю, да, — ответила она дрогнувшим шепотом. Его губы тронула хищная улыбка.

— Раздев вас, я взял бы вас на руки… — Он поднял ее. — И отнес на кровать.

Ощутив сначала кожей обнаженное тело Коула, а затем спиной шероховатую ткань покрывала, она испытала вихрь ощущений.

— Ты прекраснее любых фантазий, Элинор, — пробормотал он, становясь рядом с ней на колени. — Драгоценнее любого сокровища.

Коул медленно гладил ей бедро. Не отрываясь от ее губ, скользящим движением рук по ее бедрам он все больше воспламенял ее.