Джилл Бейкер - Полночный блюз

— Что за чушь!

— Точно. Но могло быть и хуже. Они могли бы назвать меня Дза-дза или Имельда.

Дэвид молча смотрел на нее, изумляясь силе ее духа и видя, как сквозь преображенную внешность проглядывает лицо настоящей Эдди, сумевшей достойно справиться с унижением, которое ей пришлось пережить. Он почувствовал, что его захлестывает волна нежности и желание позаботиться об этой женщине. Он не мог сказать с уверенностью, но, возможно, это чувство называлось любовью.

— Н-да, Далила… такое имечко заставит мужчин обращать на тебя внимание.

— Полагаю, пошляк Кац на это и рассчитывал. — Эдди посмотрела на него и шутливо продолжила: — Если я теперь Далила, то придется тебе прятать от меня все ножницы в доме. А не то, того и гляди, подкрадусь ночью, и ты лишишься своих прекрасных волос…

— Знай, если ты обрежешь мне волосы, я потеряю всю свою силу и не смогу удерживать в руках гитару. Хотя ты, наверное, считаешь, что это послужило бы мне уроком? Господи, как же я мог вовлечь тебя в это!

— Не переживай, Дэвид. Я сделала свой выбор еще в детстве, когда решила играть на гитаре. Ладно, поехали в город, заберем Рори у Марты. Но сначала я пойду смою весь грим, которым они меня разукрасили.

Вечером того же дня Эдди стояла на крыльце своего дома, краем уха слушая, как Кокомо наигрывает на гитаре. Легкий ветерок разносил по саду запах рано расцветшей жимолости. Грейди, Билл и Лоуэлл дружески шутили с Эдди. Дэвид позвал сегодня сюда всю группу. Предположительно он преследовал цель обсудить планы и подготовку к гастролям. Практически же первое, что они сделали, — смели все съестное, которое нашлось в доме. Эдди прислушалась, не плачет ли Рори. Но нет, после сумасшедшего утра все, по-видимому, понемногу приходило в норму. За исключением Дэвида. Во время и после ужина он едва произнес несколько слов.

Он молча покачивался в скрипучем кресле-качалке, погруженный в глубокую задумчивость. Эдди попыталась поймать его взгляд, однако не смогла. Сзади к ней подкрался Грейди и тихонько дернул Эдди за волосы.

— А в холодильнике ничего больше не осталось поесть, Далила?

— Для тех, кто зовет меня этим дурацким именем, — ничего! В особенности это касается тех, которые дергают меня за волосы.

— Никто не будет ее так называть! Никто, если это будет в моих силах, — раздался вдруг голос Дэвида.

— Да-а, имя, конечно, то еще! Только, что Эдди делать? — продолжил Грейди. — Она же хочет выступать на большой сцене. Очевидно, придется ей с этим смириться.

Дэвид наклонился вперед, опираясь на локти и сплетя пальцы под подбородком.

— Ладно, что можно сделать, это мы еще посмотрим. Эдди, зайди ко мне в кабинет!

Он поднялся, и Эдди поспешила за ним по ступенькам в ту часть дома, которую она отвела Дэвиду под временный офис.

В ответ на недоуменный взгляд Эдди Дэвид проговорил:

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной в турне в качестве второй вокалистки.

Эдди от изумления и радости застыла, на губах появилась улыбка. Однако почти сразу же радостное выражение улетучилось.

— Но зачем? — спросила она.

— Потому что мне нужна певица с опытом выступлений. По крайней мере так я намерен объяснить свое желание «Цитадели».

— Нет, я же вижу, что у тебя еще что-то на уме, Дэвид. Это заметно по твоему виноватому взгляду.

— Виноватому взгляду? Я невинен, как младенец!

— Скорее как черт! И что делать с Рори? Ведь ее нельзя оставить без присмотра на все это время.

— На гастролях ребенку не место, Эдди. Она замучается каждую ночь ночевать на новом месте. И хотя я уверен, что моя группа постарается смягчить свои манеры, но я же не могу отвечать за всех музыкантов, с которыми нам придется выступать. Многие из них отнюдь не славятся благовоспитанностью.

— Но я не могу ее оставить одну! Она слишком маленькая. Я с ума сойду от беспокойства. Правда, может быть, Марта согласится с ней остаться…

На мгновение Дэвид задумался, а потом сказал:

— Да, я понимаю, как много она для тебя значит. А на мне и так целая армия рабочих сцены, техников плюс еще четыре наших друга из группы, что сидят сейчас на террасе. Но знаешь, во время турне у нас будет по три свободных дня каждые три недели, так что у тебя появится возможность слетать домой и пообщаться с Рори.

— И я должна решить это сегодня?

— Да, нам уже пора начинать репетиции.

Дэвид видел, как Эдди переживает, беспокоясь за Рори, и не желал лишать ребенка материнской заботы. Он понимал, какое это для Эдди трудное решение.

Но пора разыграть козырную карту.

— Кроме того, Эдди, пока ты получишь чек с авансом от «Цитадели», может пройти еще несколько месяцев. Как ты собираешься сводить концы с концами? Ведь я же видел, у тебя в той коробке полно неоплаченных счетов. Конечно, я могу помочь тебе деньгами, но, насколько я тебя знаю, ты их не возьмешь. А если ты поедешь, то будешь получать восемь тысяч долларов за вечер. Это ведь несколько больше, чем в «Уютном уголке»? Верно?

Эдди не смогла сдержать возглас изумления:

— Не может быть!.. О Господи! С ума сойти! — Она скрестила руки на груди и начала взволнованно мерить шагами комнату. — Мне надо поговорить с Мартой.

Если все пойдет, как Дэвид запланировал, Эдди потом только скажет ему спасибо, но он ощущал вину из-за другой, эгоистической причины, по которой предложил Эдди работу. Дэвид просто был не в состоянии с ней расстаться.

— Тебе нужно решить все до завтрака, — сказал он и попросил: — Пожалуйста, соглашайся!

Эдди провела бессонную ночь. На заре она тихо вошла в кухню и вытащила коробку, переполненную счетами. На трех из них, лежавших сверху, крупными красными буквами было написано: «ПРОСРОЧЕНО. ОПЛАТИТЬ НЕМЕДЛЕННО!» Эдди убрала счета в ящик и захлопнула крышку. Дэвид прав. Она не сможет взять у него деньги взаймы, и у нее просто нет выбора.

Следующая неделя была непрерывной чередой репетиций и записей. «Цитадель» дала свое благословение на участие Эдди в турне, решив, очевидно, что ей будет полезно появиться на публике. Эдди должна быть представлена на сцене как Далила Коуди, а они будут следить за тем, чтобы она не раскрывала тайну.

Когда Эдди прослушала окончательный вариант записи ее музыкального альбома, она бросилась Дэвиду на шею и чуть не задушила его в объятиях. Верный своему слову, он сумел сохранить первоначальную простоту и ясность мелодии, сделав очень искусную и техничную аранжировку.

Теперь каждый вечер Эдди репетировала с группой в старой мастерской ее отца. Дэвид был требователен, не жалея ни других, ни себя. Эдди прониклась к нему еще большим уважением, посмотрев, как он работает, стремясь достичь безукоризненного исполнения и в пении, и в игре на инструменте. Он мог бесконечно отшлифовывать песню, пытаясь найти новую мелодическую фразировку, репетировал вновь и вновь, до тех пор пока его не переставали слушаться пальцы.