Карин Либо - От греха подальше

В голосе Амоса звучала неподдельная боль, и Виктория попридержала язык, вспоминая, что Амосу уже приходилось хоронить своих близких. Его жена умерла совсем молодой, и он больше так и не женился. У него не было детей, и Амос с большой нежностью относился к племянникам. Но вот несколько лет назад утонула его юная племянница — сестра Роуна.

— Неужели произошло нечто такое, что убило в нем радость жизни, и он больше не дорожит ею? — вслух высказала Виктория свои сомнения.

— Конечно, он тяжело переживал трагическую смерть Ким, как, впрочем, и все мы, но я бы не сказал, что он до сих пор настолько подавлен, чтобы…

Виктория покачала головой. Когда умер ее отец, она с необычной силой ощутила жажду жизни, но никак не наоборот. Она горевала и страдала, но сама, как никогда раньше, хотела жить. Поэтому ей было трудно понять, что кончина близкого человека может ввергнуть кого-то в такое отчаяние, что он станет искать смерти.

— Как бы там ни было, — продолжал Амос, — все мы озабочены его поведением и переживаем за парня, и я надеюсь, что ты нам поможешь.

— Каким образом? — вновь насторожившись, спросила Виктория.

Амос ласково погладил ее по руке.

— Несмотря на молодость, ты успела набраться жизненного опыта. Ты девушка стойкая, Виктория, а не какая-то неженка. А главное, ты от природы наделена сильным инстинктом самосохранения. Большинство людей ни разу в жизни не сталкивались с торнадо, ты же имела дело с десятками смерчей и даже в самой критической ситуации никогда не подвергала свою жизнь смертельной опасности. Вот я и подумал, что если бы Роун побыл с тобой некоторое время и ты бы ему показала настоящий торнадо, он имел бы возможность пережить острые ощущения без особого риска для жизни.

Виктория в раздумье играла концом своей длинной золотисто-каштановой косы. Амос ставил ее в затруднительное положение. Откажись она взять с собой в экспедицию Роуна Каллена, девушка проявит равнодушие к переживаниям Амоса за судьбу племянника. Однако, соглашаясь выполнить его просьбу, она заранее обречет себя на неприятности, а возможно, подвергнет опасности собственную жизнь. Она всегда старалась избегать людей, которые слишком беззаботно относились к собственной безопасности и не считались с могуществом стихии.

Заметив ее колебание, Амос решился на последний, самый веский аргумент:

— Я разрешу тебе взять фургон.

От удивления Виктория потеряла дар речи, но лишь на мгновение.

— Неужели вы разрешите мне управлять «Торнадомобилем»? — воскликнула она. — Вы согласны отдать его в чужие руки?

За год, прошедший с момента покупки мини-фургона и оборудования его всевозможными немыслимыми приборами для наблюдения за погодой, автором которых был сам Амос, а также новейшими средствами связи, профессор редко кому разрешал проехать в нем, не то что управлять им. Виктория не осуждала его за это — ведь не кто иной, а именно он вложил в эту лабораторию на колесах немалые средства — свыше тридцати тысяч долларов.

— Я полностью доверяю тебе, моя девочка. Ты хорошо водишь машину и сохраняешь хладнокровие в самые напряженные минуты.

Виктория поднесла ко рту очередную ложку супа, проглотила и сказала:

— Я смогу звонить вам ежедневно и получать от вас прогнозы…

— Да черт с ними, девочка. Какой тогда смысл таскать с собой весь этот хлам на колесах, если ты собираешься во всем зависеть от меня? Ты можешь составлять собственные прогнозы.

Виктория снова замолчала. У нее была степень магистра по метеорологии, и она работала в Национальном бюро погоды в отделе прогнозирования. Она считалась отличным профессионалом, но, конечно, уступала в квалификации Амосу. В то время как рядовые метеорологи, проанализировав данные приборов, могли назвать лишь район, где, возможно, разразится ураган, Амос, осмотрев горизонт и вдохнув бриз, безошибочно вел свою машину прямо туда, где зарождался торнадо. Он мог заранее предвидеть поведение смерча: его путь и скорость передвижения. Поэтому с Амосом Виктория всегда чувствовала себя в безопасности.

Будет ли она так же уверена в себе, полагаясь исключительно на собственные силы?

— Советую решаться поскорее, — сказал Амос охрипшим голосом, — а то, кажется, прибывает наш гость с берегов Миссисипи. Мне случайно не почудился шум мотора за окном?

«Слух Амоса не подвел», — подумала Виктория несколько мгновений спустя, когда хруст гравия под колесами и визг тормозов известили их о прибытии Роуна Каллена.

— Я открою дверь, — сказала она, когда раздался звонок у входа.

— Виктория, — остановил ее Амос, — ты сделаешь это для меня? Очень тебя прошу. Никто больше, чем мой племянник, не нуждается сейчас в твоем здравом понимании действительности и уважительном отношении к жизни.

Она не собиралась позволять Амосу навязывать ей свое решение и впутывать в авантюру.

— Сначала я должна с ним познакомиться, — заявила Виктория, стараясь, чтобы ее слова и голос звучали доброжелательно.

— Вполне резонно, — согласился Амос.

Снова прозвенел звонок, и почти сразу послышался глуховатый голос:

— Дядя? Ты дома? Поторопись! Ты же прекрасно знаешь, что торнадо не станет нас ждать.

— О Боже, — прошептала Виктория, поспешно открывая дверь.

Мужчина, стоявший на крыльце, выглядел именно так, как она его себе представляла: высокий, плечистый, мускулистый, грубоватый, необузданный и явно… непокорный. Просторные шорты цвета хаки свободно болтались на узких бедрах. Ярко-голубая майка с надписью: «Я ПЕРЕЖИЛ СПЛАВ ПО РЕКЕ. КОЛДУОТЕР. МИССИСИПИ» — плотно облегала широкие плечи, подчеркивая мощь бицепсов. Длинные волосы волнами падали на плечи. Цветом они напоминали коричневую карамель с золотистыми прожилками, словно в них застыли солнечные блики. Лицо было обветренным и смуглым от загара.

Но самое сильное впечатление производили его глаза: живые, пронзительно-голубые, дерзко и оценивающе смотревшие на Викторию. Облик возникшего перед ней мужчины был устрашающим, пока Роун… не улыбнулся. В уголках глаз вдруг появились крошечные морщинки, а на щеках образовались почти детские ямочки.

— Ну наконец-то я вижу пресловутую Викторию Дрисколл. — Он протянул руку, и она машинально пожала ее, ощутив на себе силу его длинных загорелых пальцев.

— Вы, должно быть, Роун, — холодно произнесла она, не вполне уверенная, что ей понравилось его обращение. — Я бы сказала, что из нас двоих вы более заслуживаете этого определения. Мне даже странно, что вам известно мое имя.

— О, в семействе Калленов каждый знает о вас. Раньше все мы считали вас мошенницей, но я подозреваю, что если бы так было в самом деле, вы бы либо вышли замуж за Амоса, либо бросили его ради юного ковбоя. Мне можно войти?