Подари мне эдельвейс. Мой любимый ботаник - Евгения Смирнова
– Куда? – не понял дикарь.
– В купе, – робко сказала она, и не узнала в этом странном писке свой голос.
Да он же убьет меня по дороге и глазом не моргнет!
– Зачем вам проходить в мое купе?
– Потому что это и мое купе тоже, – чуть осмелела Мила.
Ей вдруг вспомнилось, насколько дорогим для нее оказалось это путешествие, и она не собирается ущемлять себя.
А кстати, откуда у этого дикаря деньги на такой дорогой билет? Вон, надеты на нем какие-то старые тряпки, постричься и побриться не может, небось под ногтями грязь, а сам в СВ лезет.
Мила тряхнула головой, и решила, что говорит, а точнее, думает сейчас, совсем как их соседка тетя Поля, ворчунья и склочница. Еще этого не хватало!
– Нет, – спокойно ответил дикарь.
– Что значит «нет»? – не поняла Мила.
– Это только мое купе. Я выкупил его полностью.
– Не может быть! Вы выкупили?
– Да, – раздраженно пожал своими могучими плечами дикарь.
– Откуда у вас деньги на такие дорогие билеты? Украли? – выпалила Мила, и тут же зажала себе рот руками.
Вот дура, он точно тебя укокошит!
– Почему украл? – снова пожал плечами дикарь, но уже не раздраженно, а растерянно. – Заработал.
– Ясно, – серьезно сказала Мила, и тяжело вздохнула, ей казалось, что она начинает задыхаться, а по спине тонкими струйками прямо ей в джинсы стекает пот. – Все-таки здесь просто тропики.
Мила резко отпустила ручку своего «покалеченного» чемодана и начала с остервенением разматывать огромный шарф, чтобы хоть немного облегчить себе дыхание. Чемодан жалобно скрипнул, накренился и упал, угодив своим пластмассовым боком прямо на босые ноги дикаря.
– Черт! – выругался дикарь.
Он стал нагибаться, чтобы убрать чемодан со своих явно отбитых пальцев, но Мила, уже успевшая справиться с шарфом, резво наклонилась, и так же резко выпрямилась, крепко ухватив свой многострадальный чемодан, и угодила затылком прямо по носу несчастному дикарю.
– А-а-а! – забасил дикарь совсем не по-дикарски.
– Простите! Простите! Простите! – запищала Мила.
– Это что у вас кровь? – тихо спросила она.
– Нет, блин, томатная паста, – огрызнулся дикарь.
– Ага, – сказала Мила, и грохнулась в самый настоящий и не очень красивый обморок.
В нос ударил резкий запах табака, и она судорожно втянула в легкие воздух.
– Очнулась, горемычная ты моя, – пропел рядом знакомый ласковый голос.
По-моему, так говорила та самая проводница, что легко забросила ее тяжелый чемодан в тамбур.
Мила приоткрыла глаза.
– Что со мной? – тихо спросила она.
– В обморок грохнулась, – радостно отозвалась проводница, – ты не припадочная случайно?
– Нет, – с легким сомнением в голосе ответила Мила.
– Это хорошо. А то путь не близкий, нам тут припадочные ни к чему, – еще шире улыбнулась женщина, – хотя, – она задумалась, а затем быстро добавила: «Мы со всякими справимся, если, конечно, у них билеты есть».
– У меня есть, – зачем-то подтвердила Мила.
– Вот и ладненько, – похлопала Милу по руке проводница и встала, – я пойду, а то уж больно сигаретка у вас вонючая, – добавила она, посмотрев в противоположную от Милы сторону и на ее обширной груди мелькнула табличка: «Путилова Лидия Петровна».
«Какая подходящая фамилия», – подумала Мила.
– Вы устраивайтесь пока, а я попозже зайду и чайку вам принесу горяченького. Вам тоже чайку? – обратилась Лидия Петровна к противоположной стороне.
– Нет, спасибо, я воздержусь, – ответила сторона басом.
И проводница быстро скрылась за дверью.
– Я вас не очень сильно зашибла? – промямлила Мила, боясь повернуть голову вправо и столкнуться с двумя горящими угольками.
– Вы меня зашибить, – сторона будто выплюнула последнее слово, – никак не можете.
– Ну, как же? А кровь? – Мила судорожно сглотнула, вспомнив крупные капли густой бурой жидкости, падающие на светлую ткань.
– Будем считать, что это была томатная паста.
Мила, гонимая женским любопытством, все-таки взглянула на дикаря из-под опущенных ресниц, и на мгновение ей показалось, что в них мелькнула тень улыбки.
– Хорошо, – кивнула девушка, – томатная паста – это очень даже хорошо, а то я кровь как-то не очень уважаю.
– Я уже понял, – теперь глаза дикаря светились нескрываемым смехом.
– Вы что надо мной смеетесь? – Мила слегка привстала, облокотившись на подушку.
Дикарь молчал. Большая сигара дымилась в резной пепельнице на столе, и пахла чем-то знакомо сладким. Вишня? Дикарь проследил за взглядом девушки, аккуратно двумя пальцами взял сигару, сделал последнюю затяжку, и Миле показалось, что дымится вовсе не сигара, а борода дикаря, и затушил ее в пепельнице.
– А под ногтями, оказывается, грязи нет, – пробурчала себе под нос Мила, не отводя глаз от рук дикаря.
– Что вы сказали?
Казалось, дикарь чем-то поперхнулся, и даже натужно закашлял. Вот только чем?
– О! – на щеках девушки выступили яркие пятна румянца. – Простите, я не хотела.
Мила еще что-то щебетала, не в силах поверить, что сказала это вслух.
Нет, он точно прибьет ее по дороге!
– И что мы будем делать?
Дикарь перестал кашлять, закинул босые ноги на мягкий диванчик СВ и сложил руки на груди, уже бледно голубой. Видимо та светлая майка, все-таки была испорчена каплями крови.
– Не знаю как вы, а я собираюсь проспать большую часть пути.
Мила решительно слезла с диванчика, и стала озираться в поисках своего многострадального чемодана. Хотелось скорее переодеться в майку и шорты, напялить на горевшие от жары ступни мягкие балетки, завязать на макушке привычный конский хвост и завалиться на диванчик с томиком Джейн Остин.
– То есть удаляться из моего купе вы не собираетесь? – спокойно спросил дикарь.
– Из своего купе! То есть не собираюсь, – передразнила его Мила. – Я купила этот, кстати, совсем не дешевый билет на свои деньги и уступать законное место кому бы то ни было я не собираюсь! А если вам что-то не нравиться, то вы сами… – тут Мила буквально задохнулась от душившего ее возмущения. – В общем, вы меня поняли.
– В общем, понял, – спокойно сказал дикарь, – я буду курить в купе и не лезьте ко мне со всяким там разговорами.
– Больно надо было, – фыркнула Мила, – и где, наконец, мой чемодан!
Дикарь молча поднялся, потянулся куда-то наверх и из недр купе появился ее чемодан.
– У вашего чемодана колесико отвалилось.
– Знаю, – огрызнулась Мила. Ей сегодня то и дело говорят про это злосчастное колесико, и что, скажите, она может с этим поделать?
Дикарь пожал плечами, и улегся на свое место.
Да, похоже, что просить его выйти, чтобы она смогла переодеться – гиблое дело.
Громко сопя, Мила выудила из глубин чемодана необходимые вещи, достала сумку с продуктами, которые заботливо приготовила для нее мама, закрыла чемодан и, схватив шорты, майку и маленькую сумочку, где хранились все ее документы и деньги, вышла из купе.
Мерно постукивали колеса и поезд плавно плыл по рельсам. За окном менялись пейзажи. Начинало смеркаться. В животе у Милы громко заурчало, и она воровато оглянулась на дикаря. Вот уже второй час он лежал на своем диванчике и усердно делал вид, что спит. Мила отчего-то точно знала, что он именно делает вид, а не спит, и сейчас он совершенно точно слышал
