Мэгги Кокс - Мужчина, которого нельзя забыть
Она не могла не заметить двойной шрам, пересекающий правую бровь Габриеля. Возможно, его жизнь протекала не так спокойно и плавно, как она могла подумать. Сколько бы ни было у человека денег, они не всегда могут спасти его от превратностей судьбы.
– Я только вчера услышал про Шона, – продолжил Габриель. – Прочитал в газете о волонтерах, умерших от малярии. В списках было и его имя. Там было написано, что он недавно получил престижную награду за свою работу. Новость о его смерти повергла меня в шок. Жаль, что после университета мы перестали общаться.
– Просто ваши пути разошлись, – пожала плечами Лара. Нет, она не осуждала его. Но ей было непонятно, с какой целью он ушел в профессию, где люди больше берут, чем отдают. Выбор Шона был прямо противоположным. – И все же спасибо, что зашел. Маме и папе будет приятно, когда я скажу им. Думаю, ты помнишь, как хорошо они к тебе относятся.
Лара хотела, чтобы он ушел, и не знала, как намекнуть ему на это. Еще немного, и она не сможет скрывать своей искренней радости оттого, что снова видит его. От шестнадцатилетней старшеклассницы, не способной скрывать свои чувства, не осталось и следа. Однако Габриель словно и не собирался уходить. Он тяжело вздохнул:
– Не хочу быть навязчивым, но не могла бы ты налить мне чаю? Даю слово, что не задержусь надолго.
У Лары не было убедительной отговорки для отказа.
– Конечно, проходи, – пригласила она. – Я как раз и сама собиралась выпить чашечку.
Габриель вошел за ней в дом. Он очень хорошо помнил этот коридор и кухню. Идя за миловидной брюнеткой, он размышлял о том, как скромная, заурядная школьница могла превратиться в такую красотку? Был бы он художником, обязательно запечатлел бы на холсте эту точеную женственную фигуру. Но, увы, времени на искусство у него не было. Единственное, что роднило Габриеля с миром творчества, – это вид на Музей искусств из его нью-йоркской квартиры. Время от времени он захаживал туда с целью напомнить себе, что деньги не главное в жизни. Да, чем больше у тебя денег, тем больше возможностей. Но счастье за них не купишь. Видит бог, он знал это как никто другой.
На кухне было так же уютно, как раньше. При виде старинного шкафа с тумбочками на него нахлынули воспоминания о том времени, когда они с Шоном были совсем молодыми. Он помнил, как вкусно кормила их Пегги Брэдли. Помнил то бесконечное лето, когда они готовились к экзаменам, смеялись, слушали музыку любимых групп и временами подшучивали над Ларой. Это была веселая и беззаботная юность. В те дни казалось, что так будет всегда…
Фотография Шона на стене приковала его внимание. Вероятно, так он выглядел незадолго до смерти. Добродушные карие глаза и широкая улыбка. Все как когда-то. Только теперь его университетский друг был где-то далеко. И желание позвонить ему навсегда стало несбыточным.
– Здесь все как раньше, – заметил Габриель, расстегивая пуговицу на воротнике. Рубашка внезапно начала сдавливать шею.
– Родители так же старомодны, как эта кухня, – улыбнулась Лара. – Они не большие любители перемен. Особенно после смерти Шона…
– Представляю, как вам тяжело.
– Очень. К этому невозможно привыкнуть. Сегодня ты еще разговариваешь с ним по телефону, а завтра… – Лара покачала головой. Она набрала в чайник воды из-под крана и вставила вилку в розетку. – Какой чай ты пьешь?
– А ты не помнишь? – поддел ее Габриель. Он-то не забыл, сколько чая выпили они с Шоном в те дни. И как правило, наливала его именно Лара. – Я всегда говорил, что самый вкусный чай в мире делаешь ты и твоя мама.
– Неужели? – снова улыбнулась Лара. – Тогда не отвечай, я постараюсь вспомнить.
Габриель присел на стул. Эта кухня, эти комнаты и сад были единственным местом, где он по-настоящему чувствовал себя как дома. Даже вращаясь в мире больших денег, он не перестал ценить домашнее тепло и уют. И ему так не хватало общения с простыми, искренними людьми – с теми, кто дружит с тобой не для того, чтобы ты сделал его богаче.
Он подумал о родителях Лары. Как рады они были ему, когда он приходил в гости к Шону. А отец Шона и Лары неоднократно выражал сожаление, что Габриеля воспитывает няня. Богатый дядя не уделял мальчику хоть сколько-нибудь внимания, и это заметно огорчало родителей Шона и Лары. Им было грустно оттого, что мальчик так и не познает радостей воспитания в настоящей семье.
– Будешь тост с вареньем? – спросила Лара.
– Прости… что ты сказала? – Габриель неожиданно поймал на себе взгляд ее больших карих глаз. Она стояла прямо перед ним, и на какое-то мгновение Габриель искренне забыл, где он находится, так обворожительна была она в эту минуту.
Лара смотрела на него с удивлением. Похоже, она не поняла, почему он не расслышал вопрос. «Неужто она не знает, насколько хороша собой?» – пронеслось в голове Габриеля. Он пожал плечами. Такое вряд ли возможно. Он еще не встречал столь обольстительных девушек, которые не знали бы о своей красоте. В кругу его общения красота была самым желанным атрибутом любой женщины. И те, у кого она была, использовали ее по максимуму.
– Я спросила, будешь ли ты тост с вареньем.
– Спасибо, я просто попью чай. А затем, если у тебя есть минутка, я хотел бы поговорить. Мне ужасно интересно, как сложилась твоя жизнь.
– Конечно, – неуверенно согласилась Лара. – Но ты же сказал, что только что прилетел из Нью-Йорка. Неужели тебе не хочется отдохнуть после перелета?
Габриель не смог сдержать улыбки. Похоже, Лара унаследовала от своей матери умение чувствовать, что нужно другим людям. Опять же, в кругу его общения это качество отсутствовало в принципе.
– Уверяю тебя, сейчас мне не нужно ничего, кроме общения с тобой, Лара.
Она не помнила, когда последний раз ей говорили подобное. Добавить к этому бархатный голос Габриеля, и слова становились еще более соблазнительными. Лара чувствовала, как разгорается внутри ее яростный эротический огонь. Что, если тот отказ на вечеринке был не таким уж искренним? Что, если все эти годы он сожалел о том, что отказал ей?
Лара ощутила себя канатоходцем, что вот-вот потеряет равновесие. С момента их последней встречи прошло тринадцать долгих лет. Не исключено, что проявляемый им интерес – это всего лишь привязанность к семье его погибшего друга. В конце концов, он мог позволить себе роман с любой нью-йоркской фотомоделью, позирующей для глянцевых журналов.
– Хорошо, – сказала она. – Только не жди от меня каких-то головокружительных историй. Я веду самую обычную жизнь, даже отдаленно не напоминающую твою.
Озарив его скромной улыбкой, она отошла к гранитной столешнице и принялась ставить на поднос фарфоровые чашки и блюдца. Он видел, как тряслись ее руки, когда она заваривала кипятком чайные листья. Но не знал, что в эту минуту сердце едва не выпрыгивало у нее из груди.
