Как стать папой за пять минут - Вероника Лесневская
Пампушка не выдерживает и приглушенно хихикает. Пересекаемся взглядами. Машинально тяну руку к ребенку, чтобы приласкать, но упираюсь в локоть Киры, поддерживающий дочку. Провожу по хрупкому женскому плечу вверх и накрываю его ладонью, неосознанно лаская большим пальцем острую ключицу.
– Надо срочно имя другое придумать, – рвано выдыхает, преданно смотря мне в глаза. Совсем как тогда… Убираю от нее руку, осознав, что перехожу черту. Нельзя!
Не понимаю, что на меня нашло. Передо мной все та же маленькая Пампушка с побитыми коленками. Девочка подросла, но продолжает попадать в неприятности. Мой план простой – помочь с разводом, сдать их обеих Ивану Елисеевичу, а потом слинять в закат. Я не должен вмешиваться в семью, частью которой не являюсь и вряд ли стану, но здравый смысл не работает.
– Назови дочь в честь своей матери, – невозмутимо предлагаю. – Елизавета.
– Вы до сих пор не забыли? – в чистых миндальных глазах вспыхивает огонек надежды. Открытый, выразительный взгляд очаровывает. С годами Кира похорошела, превратившись из угловатого подростка в настоящую красавицу. В столь неоднозначной, неловкой ситуации, уставшая и бледная, с ребенком на груди, она все равно выглядит привлекательно. Материнство ей к лицу.
– Фотографическая память – основа профессии, – важно роняю и отодвигаюсь от греха подальше. Сажусь полубоком, сцепив кисти в замок. – К тому же, это было не обычное дело в моей юридической практике, а судьбоносное. От него зависела дальнейшая карьера. Такое не забывается, – ухмыляюсь, глядя в пустоту перед собой. – Костя, мой нынешний начальник, специально направил меня в ваш богом забытый поселок. Позже он признался, что не особо хотел брать меня в штат, потому что на собеседовании я показался ему слабым и нерешительными, поэтому и устроил для меня испытание. Воскресенский был уверен, что я провалю задание, после чего он со спокойной совестью откажет мне в приеме на работу и пошлет на все четыре стороны…
– Но вы справились, хоть было нелегко, – с неподдельным восхищением отмечает Кира. Передергиваю плечами, мысленно сбрасывая с себя приятное тепло, которым меня укутывает ее нежный голос.
Неправильно все у нас как-то складывается, ненормально. Почему меня так коротит от нее?
Подумаешь, рожали вместе! С кем не бывает!
Вообще-то, ни с кем, но… Это не повод прикипать к ней душой.
– Действительно, в процессе возникли определенные трудности, – погружаюсь в события семилетней давности, которые врезались в память вплоть до мелочей. – Мне надо было не только переоформить наследство, что осталось после смерти твоих родителей, но и помочь деду установить над тобой опеку, чтобы этого не успела сделать тетка, – осекаюсь, покосившись на застывшую, грустную Киру. Хочу убедиться, что не ранил ее словами. Все-таки для нее это болезненные и горькие воспоминания.
Семь лет назад Кира потеряла родителей – они погибли в автокатастрофе, когда возвращались с заработков из другого региона. Все случилось быстро и неожиданно, впрочем, старуха с косой никогда не предупреждает заранее и не спрашивает разрешения, а просто забирает жизни.
В родной поселок Пампушины так и не доехали. Оставили дочери скудное по столичным меркам наследство. Все их богатство включало в себя старый одноэтажный дом с участком, небольшое хозяйство и сломанный трактор. Но даже на это добро тут же появились охотники. Иван Елисеевич готов был наплевать на имущество, однако не мог отдать меркантильным родственникам Кирочку. Поэтому и обратился за помощью в лучшую юридическую фирму.
За это дело никто не хотел браться. Ехать к черту на кулички и работать за копейки опытные юристы из столицы не стали бы. И только я рванул хрен знает за сколько километров от города, не задумываясь, потому что мечтал устроиться в компанию Воскресенского. Готов был сделать невозможное. Сначала ради должности, а когда узнал Киру и ее деда ближе, то и ради них самих.
– Вы справились. И даже денег у дедули не взяли, – мягко улыбается Пампушка, завораживая меня милыми ямочками на щеках. Какой же все-таки куколкой она выросла. Жаль, что уроду досталась, который свое счастье не оценил.
– Какие деньги? Я наел больше, пока у вас жил, – перевожу тяжелый разговор в шутку. – Чего только стоит домашний гусь с яблоками по фирменному рецепту Ивана Елисеевича, – хрипло посмеиваюсь, и мне вторит Кира.
– Ой, я бы сейчас его съела, – заявляет неожиданно. – Целиком, – сглатывает слюну.
– Голодная? – заботливо уточняю. Отрывисто кивнув, поджимает губы и сводит брови домиком. Смешная. Несмотря на перенесенные ей испытания, наивная маленькая Пампушка по-прежнему жива внутри взрослой, побитой жизнью Киры. Хотелось бы сохранить эту светлую девчушку. Сейчас таких мало, и каждая на вес золота. – Что за роддом! Даже не кормят! – гневно выплевываю. – Я разберусь.
– Подождите, я же после реанимации. Мне, наверное, нельзя ничего, – взволнованно тараторит, крепче сжимая ребенка и покачивая. Дочка начинает хныкать. – Вы не ругайтесь, пожалуйста.
– Я не ругаюсь, – вопреки своим словам, чуть ли не рычу. Я очень зол! Вторые сутки издеваются над ней, да еще и голодом морят. Садисты! Она ведь такая худая, что скоро начнет просвечиваться, как стекляшка на свету. – Я узнаю, что тебе можно, и закажу в ближайшем кафе. Хотя нет… Лучше в проверенном ресторане, – задумчиво добавляю, окинув девочек внимательным взглядом. Не хватало еще им обеим отравиться. – Если надо будет, сам съезжу вместо курьера, но больничной бурдой ты питаться не будешь.
– Я непривередливая, могу есть то, что тут приготовят. Неважно, не утруждайтесь, – смущенно улыбается, а я предупреждающе грожу ей пальцем.
– Со мной трапезничать как королева будешь. Ослабленному женскому организму нужна энергия. Тебе еще Лизоньку кормить, вон какая она крошечная, – указываю на комочек возле ее груди. Теряю нить разговора и умолкаю, запечатлев момент в памяти. Уютные они обе, домашние.
Проследив за моим взглядом и покраснев, Кира послушно кивает.
– Спасибо вам. За все спасибо. Второй раз в жизни встречаемся, и вы вновь меня спасаете. Не зря я к вам поехала…
– Не зря, – соглашаюсь, накрывая ее горячую, затекшую руку своей, бережно массирую. Не отшатывается, потому что держит дочку. А может, привыкает ко мне постепенно. – Еще раз прошу тебя: прекрати мне выкать. Во-первых, мы все-таки не чужие друг другу, а во-вторых… пока мы в роддоме, я твой названый муж, – сипло напоминаю, наблюдая, как Пампушка становится бордовой. Температура ее тела, кажется, еще повышается. – Давай общаться, как близкие люди…
Кира хватает губами воздух, лепечет что-то в ответ, но я не могу разобрать ни слова, потому что по палате разносится грохот. Шаркающие шаги сменяются возмущенным ворчанием:
– Сначала по бабам бегают, а потом ужом вьются и
