Анастасия Эльберг - Сага о князе Гривальде

Лоре надоело ждать момента, когда потенциальная покупательница ответит или подойдет – и она подошла сама. Обуви на ней не было – сандалии остались стоять в углу. Теперь они находились очень близко, и Изабель зачем-то осторожно потянула носом воздух: от Лоры едва ощутимо пахло чем-то сладковатым и терпким. Хозяйка магазина тепло улыбалась ей – так, будто они были хорошими подругами.

– Знаю, что тревожит тебя. – Теперь она говорила другим тоном – тихо и вкрадчиво. – И знаю, что у твоей беды есть имя . Назовешь его? Это останется между нами.

Лора нежно взяла ее за подбородок. Из ярко-зеленых глаза ее удивительным образом превратились в темные, какие-то… болотные . Ох как жаль было Изабель того, кто лишь только поймает ее взгляд. Он навсегда увязнет в этой трясине. И никто не поможет ему выбраться.

– Кем бы он ни был, это особенный мужчина, – продолжила Лора. – Твой выбор мог пасть только на кого-то особенного.

Изабель почувствовала, что у нее пересохли губы – так, будто она долго о чем-то рассказывала, почти не переводя дыхания. Ей хотелось отвести глаза… или не хотелось? Кем бы ни была эта женщина – это существо – но она могла ей помочь. Она хотела ей помочь. Правда, причина этого оставалась для Изабель загадкой.

– Князь Гривальд .

Лора сказала эти два слова уверенным тоном и сопроводила их коротким кивком. У Изабель перехватило дыхание.

– Ты можешь думать о чем и о ком угодно, – пояснила себя хозяйка. – Хоть о десятерых мужчинах сразу. Яслышу твое сердце . Этого хватает. Идем-ка.

Лора взяла Изабель за руку и повела куда-то вглубь лавки. Помещение казалось маленьким, но внутри обнаружилась комната с низким потолком. Большой серебряный канделябр, притулившийся в углу, разгонял мрак. Тут пахло сандаловым деревом, эвкалиптом и еще какими-то незнакомыми Изабель травами и маслами, а мебель состояла из большого, в человеческий рост, зеркала, невысокого стола и двух кресел. По стенам разместились длинные ряды полок – тут, в темноте, Лора хранила свои товары.

– Раздевайся, – скомандовала она.

Изабель в нерешительности обернулась, ища глазами собеседницу, но Лора была занята. Она держала в руках бутылочку из прозрачного стекла – судя по запаху, там была какая-то крепкая травяная настойка – и выливала ее содержимое в стоявший на столе стакан с вином. Выливала осторожно, считая каждую каплю. Изабель следила за ее действиями как завороженная. В чуть розоватой жидкости плавали ветки с крохотными голубыми и белыми цветами. Колдовство – да и только…

– Не бойся.

Изабель помедлила еще пару секунд, а потом сняла платье, аккуратно сложила его на стуле и оглядела свое отражение в зеркале. Лора подошла к ней, держа в руках вино.

– Выпей, – сказала она и отдала стакан девушке.

– Что это? – спросила та с опаской.

– То, что все так стараются спрятать под одеждой, масками и манерами. Твоя истинная сущность. Женщина. Это дар Великого Бога . Воспользуйся им. Дай ей свободу.

– Великого… какого бога?..

Лора сделала пригласительный жест.

– Смелее, – подбодрила она. – Пей.

Незнакомых вкусовых ноток в вине Изабель не почувствовала, но стоило ей вернуть стакан Лоре – и голова у нее закружилась, а сердце забилось чаще. Она прижала руку к груди, пытаясь успокоить дыхание, снова посмотрела в глаза своему отражению… и поняла, что видит перед собой совсем не наивную девушку, а кого-то другого. Совсем взрослую женщину. И комплимент «красивая» в ее адрес был бы самым банальным на свете. «Богиня»? Это нравилось ей больше.

– Как вы это сделали? – недоумевающе – и до сих пор недоверчиво – протянула Изабель, ощупывая себя и боясь проснуться. – Вы что, колдунья?

– Нет, дурочка. Я –вакханка . А колдунья смотрит на тебя из зеркала.

– Ах. – Изабель потрепала волосы. – Но ведь… это не я!

Лора развернула ее к себе и оценивающе оглядела.

– И давно ты видела в зеркале чужих людей?

– Я совсем не такая…

– Почти все так думают. Люди боятся сойти с ума. Боятся – и хотят . – Изабель вздрогнула, почувствовав, как рука Лоры легла ей на грудь – и ее сердце, уже успокоившееся, снова забилось чаще под горячей ладонью. – Ты слышишь его, Изабель? Знаешь, сколько смертных и бессмертных живут и делают вид, что оно мертво и холодно? Они боятся, потому что чувствуют: стоит кому-то однажды разбудить его – и уже ничто не заставит его снова замолчать.

Откуда вы знаете мое имя, хотела спросить Изабель – но у нее не получилось издать ни звука.

– Великий Бог дал особо чуткие уши тем, кто слышит голос твоего сердца. И, как бы ты ни старалась, рано или поздно судьба сведет вас вместе. Уже свела. Не отворачивайся от него только потому, что он не похож на тебя. Он слышит твое сердце, хотя вас разделяет пропасть. А что слышишь ты ?

– Ах, – повторила Изабель, не зная, что тут еще можно сказать.

Лора поставила пустой стакан на стол и подала девушке платье.

– Иди, детка, – сказала она, погладив Изабель по щеке. – Я буду молиться о тебе. Твое счастье совсем рядом. Но я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.

– Что?

– Больше не держи глаза закрытыми. Как бы страшно тебе ни было. Никогда .

Часть одиннадцатая

Я оставил замок в предвечерних сумерках – в такой час Виргиния еще не просыпалась и не вышла бы, а, значит, не пошла бы следом. Нофар, удивленный моим ранним появлением, предложил подождать – он хотел запрячь коня – но я решил прогуляться пешком и в человеческом темпе. До ворот города я шел быстрым шагом, а потом сменил его на неспешный прогулочный. Конечно, можно было обойти кругом, но встречаться со стаей живших неподалеку оборотней мне не хотелось – уж очень много они шумели. Кроме того, долгий путь располагал к размышлениям. А мне было над чем подумать.

Жители города суетились, торопясь вернуться домой и закрыть окна и двери, спасаясь от приносившей опасности темноты. В такой обстановке никто не обратил бы на меня внимания даже в том случае, если бы мое лицо не было спрятано ото всех под широким капюшоном плаща. Я никогда не покидал замка без него, даже если уезжал глубокой ночью. В предзакатные часы, я прятался от непрямых солнечных лучей – до сих пор, хотя знал, что они могут причинить мне только душевный дискомфорт, пробудить смутный, дремавший где-то глубоко внутри страх любого вампира. А в темноте я не поднимал капюшон потому, что не любил, когда меня разглядывают. Темные существа учуяли бы все, что нужно, несмотря на маскарад, а взгляды людей мне были неприятны. Я никогда не любил внимание, а уж человеческое внимание… что сказать? Люди для меня являются едой – такова моя природа. Какие эмоции они испытывают, глядя в глаза курице, которую собираются убить и зажарить, а потом съесть?..