Песнь любви (СИ) - Солодкова
Они замолчали, слушая просыпающийся лес. Невдалеке скользнула в свою нору полёвка. Дятел облюбовал молоденькую сосну. Заскрипели кроны на высоте, сгибаясь под ожившим ветром.
Александр не был уверен, что хочет знать, как поют эту песнь, но всё же задал свой вопрос.
Марс усмехнулся невесело, смотря ему прямо в душу.
— Поцелуй, — сказал он. — Песнь любви дроу — это поцелуй.
Эпилог
Погиб король одного южного королевства. И под шумок одна маленькая северная провинция объявила о своей независимости.
Александр услышал две эти новости на границе, где собирался ненадолго отдохнуть в комфортной обстановке. Не на горячих источниках в окружении духов и не у костра с желтоглазыми кочевниками, а в тёплой ванне с ароматным маслом и на мягкой кровати. Совсем как раньше.
И до того момента, как молодой, но лысеющий хозяин, протирающий стойку бара, рассказал ему свежие сплетни с цивилизованного мира, Александр и не вспоминал о своём прошлом, где он был невольничьим сыном чистокровного дроу. Вероятно оттого, что та прошлая жизнь казалась ему сном. Сном, в котором он спускал с рук унижение и издевательства, сном в котором не мог свободно перемещаться и даже свободно говорить, сном, в котором были золотые кольца, мягкие шелка, всегда тёплые ванны, уходовые масла, высокие шпили башен и просторные покои… Ещё в этом сне были пронзительные ветра, от которых приходилось кутаться в утеплённые плащи, там были хохот и дружественные объятия, вечера, наполненные весельем, а также вечера, наполненные томлёной животной страстью и льющейся через край нежностью. Все эти «сны» внезапно обрели форму, и накрыли его, наёмника с ножами вместо коробки трав, немытым пучком на затылке вместо аккуратной причёски, с кожаной кирасой вместо сюртука, накрыли с головой, словно штормовая волна.
Александр тихо рассмеялся, внезапно настигнутый воспоминаниями. Как странно сложилось, что именно сейчас он возжелал отоспаться в постели и привести своё тело в порядок. Словно знал, чувствовал каким-то внутренним чутьём.
— Набери мне самый большой чан воды. — Александр положил на стол несколько золотых монет. — И пусть кто-нибудь приведёт в порядок мою одежду.
Хозяин кивнул. Длинные волосы, зачёсанные на лысину, упали на покатый лоб.
Он не стал обрезать волосы и менять одежду, лишь хорошенько вымылся, на несколько раз намылив лицо, голову и тело. В груди засело такое маленькое и тихое что-то. Нечто выжидающее, нечто волнующее.
Изабель, эта зрелая дама с надменным взором, веселилась и игралась, словно молодушка, доставляя Александру немало хлопот, но желания усмирять её внезапную лошадиную радость не было. Он ведь и сам был немного на взводе. Да и его верная подружка давно уже не была так весела.
Он отметил изменения, что произошли за прошедшие годы. Гарнизон оброс небольшими городком, в котором Александр и нашёл себе добротный ужин и весёлую компанию, чтобы этот ужин скрасить, а когда он подошёл к крепостной стене… что ж, эту крепость уже не назовёшь развалиной. Теперь она действительно стала похожа на крепость.
— Наш король зазывал строителей со всех уголков света, — заявил ему молодой солдат, которого он встретил в таверне. — Они и привели эту развалюху в порядок.
— Король? — удивился Александр. Он провёл рукой по серому камню, что защищал их от пронизывающего ветра, идущего с моря. — Некогда капитаном гарнизона был дроу… это до сих пор так?
— Да, но он редко выходит из крепости. Разве что на поле боя. Так что увидеть его ты вряд ли сможешь.
Александр кивнул. Распрощавшись с новым знакомым, он двинулся к сосновому лесу. Он был уверен, что в ночь полной луны найдёт Марса там. Александра и самого со страшной силой тянуло ко мхам и соснам, где ворожба обретает немыслимую силу, где духи предков напитывают и подсказывают правильную дорогу.
Марс развалился на мхах голый и довольный, словно огромный, опасный кот. Его бледная кожа серебрилась в лунном свете, а чернильно чёрные волосы переливались, словно перламутр. Александр не тешил себя надеждой на то, что его могли не узнать или не заметить. Он просто сел рядом, коснувшись пальцами твёрдого плеча. Так они сидели какое-то время, общаясь через Связь и впитывая луну.
Марс, кажется, совсем не прибавил в годах, разве что черты его лица обострились ещё больше, да стали спокойнее жуткие безумные глаза. На белой груди прибавилось шрамов, и, спустя часы, Александр открыл рот, чтобы заговорить.
— Как? — спросил он, и Марс открыл свои звёздные очи, посмотрев на родича с интересом и ожиданием.
— Этот, — он указал пальцем себе на плечо под ключицу, — от воина нового короля на юге. Хороший был воин, да теперь его внутренности покоятся в реке. — Марс обнажил острые зубы в оскале безумной радости и положил ладонь на грудь, которую пересекал широкий, длинный шрам до последнего ребра. — Этот от водяной швали. Хочешь знать, что с ней стало?
— Что же? — ухмыльнулся Александр.
Марс приподнялся на локтях, сверкая глазами.
— Я осеменил её чресла и отправил в пучину, — сказал он. Да, это было вполне в духе дроу. Пустить корни в стане врага. — Нас поджимают с двух сторон, — тон Марса был довольным. — Сын старого короля — с юга, и морские черти — с севера. Когда и если новый король на юге утвердит свою власть… нам будет очень тяжело их сдерживать.
— Значит нужно просто убрать одну из угроз, — улыбнулся Александр.
В ответ на это Марс хохотнул, откидываясь обратно во мхи.
— И как же?
Александр не знал, что на него нашло, когда он предложил Марсу эту авантюру, и не знал, что нашло на Марса, раз тот с радостью её поддержал.
Они не взяли воинов кроме самих себя, никого не предупредили и никак не подготовились. Александр был в одних только брюках и рубахе без доспеха поверх, а Марс и вовсе сверкал причиндалами и, кажется, чувствовал себя вполне уверенно таким образом. На морской стороне было холодно, но дроу даже не поёжился, его тело было напитано лунным светом и теплом, а вот Александр заметно продрог и жалел, что не взял с собой хотя бы куртку.
Под шум мерных, спокойных волн, пеной разбивающихся о берег, Марс запел новую для слуха Александра песнь. Он распознал её смысл: Марс призывал человека моря к переговорам. Песнь была громкой, но успокаивала нервы, песнь обещала мир. И на том его задача была
