Салли Уэнтворт - Учиться верить

Морган слегка скривил губы и откинулся на спинку стула.

— Ладно. Пожалуй, я неудачник.

Лин открыла от удивления рот.

— Не верю!

— Почему?

— Потому что этого не может быть. Ты на такого не похож. Ты для этого слишком умен. К тому же ты наверняка честолюбив.

— Был когда-то, — согласился Морган. — Когда-то я был брокером со всеми вытекающими отсюда атрибутами: «порше», квартира в перестроенном складе у реки и показная роскошная жизнь. Я был самым настоящим преуспевающим молодым бизнесменом, — сухо заметил он. — А затем — банкротство, и биржа полетела в тартарары.

— Ты хочешь сказать, что тебя уволили? — в ужасе спросила Лин.

Морган, усмехнувшись, покачал головой.

— Нет, увольнял как раз я. А это занятие не из приятных. Мне приходилось увольнять пожилых людей с семьями и молодых, которые только-только вступили в жизнь и которым вдруг опять все приходилось начинать сначала, я увольнял секретарш и буфетчиц. Если бы ты знала, насколько это противно! И это заставило меня остановиться и присмотреться к жизни, и то, что я увидел, мне не очень понравилось. Я частенько работал по пятнадцать часов в сутки, включая и выходные, и по большей части эти часы я проводил за телефоном или компьютером. Работа поглощала меня целиком, я жил ею. Так что я решил взять «академический отпуск», чтобы подумать о том, что мне делать дальше.

— Ну, и что ты надумал?

На мгновение он задержал на ней взгляд, но тут же отвел его.

— Пока ничего.

— А ты можешь вернуться в бизнес?

— Мне уже делали подобные предложения, — заметил он, скривив губы. — Ты считаешь, что мне надо было их принять?

Лин нахмурилась и произнесла, тщательно подбирая слова:

— Мне всегда казалось, что успех, карьера очень важны для мужчины. Ладно, допускаю, та история тебя доконала, и тебе понадобился отдых. Но ведь не будешь же ты плыть всю оставшуюся жизнь по течению? Ты обязательно вернешься в бизнес.

— Ты говоришь совсем как твой отец, — заметил Морган с горькой иронией.

— Как мой отец? Он что, говорил тебе то же самое?

— Почти слово в слово. Еще вина?

— Да, пожалуйста. — Лин с тоской посмотрела на Моргана, почувствовав вдруг некую отчужденность и понимая, что сказала что-то лишнее. — А что еще ты умеешь делать? — спросила она, пытаясь исправить положение.

Он пожал плечами.

— Для этого надо уехать далеко-далеко из Лондона. Завести ферму, например.

Глаза ее расширились.

— А ты в этом что-нибудь смыслишь?

— Нет, но ведь можно и научиться.

Лин промолчала, но по лицу ее было нетрудно догадаться, что она об этом думает. Три последних поколения ее семьи были удачливыми бизнесменами, построившими целую империю, и с самого детства ей прививали мысль о том, что мужчина тогда чего-нибудь стоит, когда добивается успеха. Она прекрасно понимала, почему Моргану понадобилась эта передышка, но не понимала, как можно не возвращаться в бизнес. Он такой уверенный в себе, такой знающий и, видимо, прекрасно разбирался в своей работе, если уж в таком молодом возрасте поднялся так высоко. Неудивительно, что его зовут обратно.

— Тебе даже трудно представить меня в роли фермера, — сказал он, и губы его скривились в подобии улыбки.

Она кивнула.

— Да, честно говоря, трудно.

Положив нож и вилку на еще почти полную тарелку, Морган сказал:

— А мне казалось, что человек, сбежавший в кибуц, сможет меня понять.

Он снова налил себе вина и, откинувшись на спинку стула, сделал большой глоток.

— Мне было все равно, куда ехать. Одна моя школьная подруга уже бывала в кибуце и сказала, что там интересно. Честно говоря, я не рассчитывала, что так задержусь. Думала, родители сразу же отыщут меня, но отец послал тебя за мной только сейчас.

— А тебе там что, не понравилось?

— Понравилось, но… но это не для меня. Ты понимаешь?

— Еще как понимаю, — с издевкой сказал Морган и отпил вина.

Все сегодня шло как-то наперекосяк, но Лин ничего не могла с этим поделать. Морган был какой-то странный. Она попыталась рассмешить его, но он не смеялся, тогда она стала флиртовать, но упрямые складки вокруг его рта стали еще глубже. Он позвал официанта и попросил вторую бутылку вина.

И так продолжалось до тех пор, пока они не оказались в ее номере. Тут все встало на свои места. Едва за ними закрылась дверь, как он привлек ее к себе и начал с жадностью целовать. Даже не дав ей времени раздеться, он положил ее на кровать и овладел ею с какой-то животной, неукротимой страстью.

А потом, когда она, опустошенная, лежала на покрывале, он притянул ее к себе и, целуя ее лицо, шепотом просил прощения. Лин дрожащей рукой гладила его по щеке, и глаза ее поблескивали, как глубокий колодец. Он раздел ее, на руках отнес в ванную и забрался вместе с ней в воду, целуя ее.

Спустя полчаса они снова лежали на большой кровати, и он ласкал ее так, как никогда до этого, — намеренно сдерживая себя и вновь и вновь доводя ее до вершин чувственного восторга.

Она вскрикивала, изгибаясь всем телом и бессильно опускаясь в его объятия.

— Я люблю тебя, — страстно шептала она. — Морган, как же я тебя люблю!

Приподнявшись на локте, он посмотрел на нее так, словно собирался что-то сказать, но Лин крепко прижалась к нему, и он промолчал.

— Не бросай меня, — с мольбой зашептала она. — Обещай, что никогда меня не бросишь!

Морган медленно поднял руку, отвел с ее мокрого лба прядь сбившихся волос и поцеловал в прикрытые веки.

— Я тебя не брошу, — пообещал он, и она успокоилась и постепенно заснула в его объятиях, а он все лежал и смотрел в пустоту.

На следующей неделе Лин сняла полностью меблированную квартиру. Они поживут здесь, пока она не купит собственную. Морган практически переехал к ней, хотя время от времени все же наведывался к себе домой. Как она была счастлива: она рядом с Морганом, всюду ходит с ним и каждый раз надевает все новые платья. Лин чувствовала себя в постоянно приподнятом настроении и потому не замечала угрюмости Моргана, едва прикрытой его показной бодростью.

Как-то они по предложению отца обедали втроем в ресторане в Сити. Моргану это не очень понравилось, но Лин так хотелось побыть с ними обоими, что он согласился. Все шло как по писаному, но вдруг она почувствовала какое-то напряжение. Его нельзя было объяснить, и проявлялось оно скорее в тоне, в том, как Морган кривил губы, когда отец говорил о своей компании, во взглядах, какими они обменялись, когда она, наклонившись к Моргану, с любящей улыбкой посмотрела ему в глаза, ни от кого не скрывая своих чувств.

В этот вечер Морган впервые заявил, что должен уйти — у него деловая встреча.