Джеки Браун - Меня хранит твоя любовь

— Причем тут секс?

— Как давно? — настойчиво переспросила она.

— Год.

— Ага. С женщиной, за которую тебе влепили пулю. Понятно, почему ты теперь ото всех шарахаешься. — Упрек несправедливый, но инстинкт самосохранения редко бывает справедливым. — А без секса так долго тяжело. Видимо, потому я и показалась тебе такой соблазнительной.

В его обыкновенно спокойных глазах мелькнула настоящая злость.

— Воздержание не при чем. То, что происходит между нами, выше гормонов.

— Мейсон, Рози, вы идете? — позвала из соседней комнаты Марни.

Мейсон закрыл глаза. Роз показалось, что он взывает к небу о терпении. Она сознавала, что и сама вот-вот сорвется.

— Пошли узнаем, что Марни не терпится нам объявить, — сказала она.

— С нашим делом не закончено, просто отложим на потом.

Старые инстинкты выживания немедля сработали. Отвергнуть, прежде чем отвергнут тебя.

— Никакого «нашего дела» нет, Мейсон. Оба отлично знали, что это ложь.

Своими неловкими словами Мейсон ранил чувства Рози — теперь он доподлинно это знал. И еще, ему стало ясно, что, предлагая не торопиться предпринимать поспешные шаги, он стремится оградить от беды сердце, принадлежащее отнюдь не Рози.

Свое собственное сердце.

Марни и Хэл сидели рядышком на кушетке. Рози что-то пристально рассматривала в одном из высоких узких окон, глядящих на озеро.

— Итак, что такого срочного ты хотела мне сообщить, из-за чего понадобилось вламываться сюда в воскресенье днем? — спросил Мейсон, заходя в комнату.

Марни одарила его обезоруживающей улыбкой, как две капли воды похожей на улыбку ее мужа.

— У нас будет ребенок! — Объявив новость, Марни поцеловала мужа, затем подскочила и дружески пихнула Мейсона в бок. — Мы хотели, чтобы ты узнал первым.

— Ох, Марни! — Он крепко обнял ее, поцеловал в щечку и добавил: — Не думай, что легко отделалась. Все равно тебе придется заплатить за то, что ворвалась сюда непрошеной или, по крайней мере, не постучала.

— Я тоже тебя люблю, — отозвалась она.

Роз наблюдала всю сцену с удивлением, отмечая светящееся радостью лицо Марни, возбуждение Хэла и счастье Мейсона. Ребенок приходит в мир, нетерпеливо ожидаемый всей семьей. Его уже любят, готовятся холить и лелеять. Именно так и должно быть, наверное. Но ей казалось, что слишком уж все хорошо, чтобы быть правдой.

Ее решимость окрепла. Обязательно надо найти свою мать. Повидать женщину, давшую ей жизнь, а потом бросившую на произвол судьбы. Потребовать от нее ответов.

Роз подошла к Марни и обняла ее, в то время как мужчины обменивались рукопожатиями и хлопали друг друга по спине.

— Поздравляю. Рада за тебя.

— А я за тебя, — со значением проговорила Марни.

— Это вовсе не то, что ты думаешь… Просто увлеклись на минутку.

В глазах Марни скакали веселые бесенята недоверия. Она потрепала себя по пока еще плоскому животу:

— Как и мы с Хэлом.

Поздней ночью Мейсон вышел прогуляться по берегу. В безоблачном небе висела полная луна, бросавшая свет на скованную льдом реку. Без конца прокручивая в голове события дня, Мейсон никак не мог успокоиться. Он не собирался обижать Рози, но было совершенно ясно, что сильно задел ее, несмотря на все заверения в обратном.

Мейсон потер плечо; боль служила напоминанием о том, что произошло в последний раз; когда он увлекся спасением попавших в беду девиц. Потерял чувство реальности, излишне раскрылся и в результате едва не поплатился жизнью.

А женщина, которую он любил? Мейсон остановился, попинал кусок льда носком своего тяжелого ботинка. А что ей? Прошла реабилитацию, отыскала нового, более тактичного дилера и ни разу не ответила на телефонные звонки Мейсона. После того, как папочка узнал о подоплеке их отношений, Мейсон перестал быть нужным.

Амелия желала экстремальных удовольствий. А там, где дело касалось его, ничего подобного ожидать не приходилось.

Но Мейсона судьба Амелии не перестала беспокоить. Потому он и взял на себя труд обратить внимание ее отца на сохранившуюся у нее склонность к наркотикам. Ожидая шока, взрыва ярости. И дождался их, но лишь потому, что Бертранд больше не желал, чтобы Мейсон совал нос в проблемы его семьи. Ничего страшного, что Амелия снова подсела на кокаин. Ведь теперь она получает дозы из рук приличного распространителя, а не шляется по подозрительным закоулкам, общаясь с отбросами общества.

Такого удара Мейсон не ждал. Он верил сенатору Бертранду настолько, что даже голосовал за него на последних выборах. А сенатор оказался обычным лгуном. Его компания против распространения наркотиков была лишь рекламным трюком. Отлично сработавшим, в особенности в отношении средних классов, живущих в пригородах, лелея мечту об американском образе жизни. Но на самом деле ни дилеры, ни злосчастные потребители зелья никого не волновали. Даже собственная дочь, пока все оставалось шито крыто.

Естественно, добрый сенатор Бертранд предложил Мейсону отличную компенсацию за услуги. Оплатил все счета из больницы, кроме того, послал ему превосходный, щедрый чек. Деньги словно говорили: «Заткнись и сиди тихо». Мейсон успел растерять все имевшиеся у него иллюзии, так что выступать и не собирался. Отправился в Гавань шансов и думать забыл соваться в политику. Что до женщин, то их он избегал, как чумы. До того, как появилась Рози.

Февраль перешел в март, оставив после себя белоснежное покрывало, надежно укрывшее крохотный городок. Судя по трескучим морозам и едва ли не ежедневным снегопадам, весна не спешила наступать.

У Роз уже накопилось сто долларов, которые останутся даже после оплаты ренты и покупки Марни подарка, должного выразить благодарность за всю ту одежду и предметы хозяйственного обихода, которыми та так щедро поделилась. За недели, проведенные в Гавани шансов, они с Марни стали закадычными подругами.

С Роз такого еще не случалось. Раньше в друзьях у нее ходили одни мужчины. Возможно, тому виной ее почти мальчишеская внешность. Или, может, потому, что ей было легче общаться с парнями. Оказалось, что делиться секретами с Марни ничуть не хуже. Разве что дело касалось Мейсона. Роз никогда не заговаривала о нем, а если инициативу проявляла Марни, изображала полнейшее безразличие.

Так она и поступила, когда приятельница затащила ее за угол стойки бара.

— Что это последнее время с братом? Он какой-то… рассеянный, не такой, как обычно. За последнюю пару часов перепутал три моих заказа на выпивку. Вы не поссорились часом с ним?

— Поссорились? С чего бы нам ссориться?