Эйлин Драйер - Спасительная любовь

Когда Джек прогнал ее, она заперла его в один из самых дальних ящичков. Долгие месяцы она заставляла себя — свое сердце, свое тело — забыть его. Забыть светлую радость, которая заполняла ее при виде его улыбки, пьянящее наслаждение от его прикосновения, само чудо его любви. Она отказалась от воспоминаний о нем, иначе она просто не могла бы жить так, как жила, зная, что он еще существует.

До сих пор. Пока Джек не открыл глаза и не обрушил на ее голову все ящички.

Она резко выпрямилась. Хватит. Никто не должен видеть, как ей плохо. Особенно в этом доме, в котором героические солдаты молча переносят куда более сильную боль. Она усилием воли остановила слезы. Захватив порванную и запачканную кровью сумку Джека, она вышла из своей маленькой комнаты и пошла вниз.

В доме вдовствующей герцогини Мертер несчастья, очевидно, подавали вместе с чаем и булочками. Оливия поняла это, когда наконец поймала леди Кейт. Откладывать дальше было нельзя, она твердо решила остановить герцогиню прежде, чем та снова сможет улизнуть. Поэтому она устроилась в холле на стуле с высокой спинкой и стала ждать, когда герцогиня возвратится с утренних визитов.

Леди Кейт впорхнула в дом, когда часы работы Персье пробили четыре, вслед за ней вошли Грейс и леди Би. Оливия заметила, что при виде ее в глазах графини промелькнуло что-то похожее на иронию.

— Вы уверены, что это не может подождать? — спросила леди Кейт, откалывая и снимая розовую шляпку и передавая ее Финни. — Простите меня за мои слова, но вы выглядите ужасно, просто как ведьма.

Оливия встала со стула, даже сумела растянуть губы в улыбке.

— Ну, поскольку я и чувствую себя ужасно, я вряд ли могу возразить. Простите, но я ждала долго и больше не могу ждать.

Финни терпеливо собрал мантильи леди, в его толстых руках они выглядели как кукольная одежда.

— Мы пытались убедить леди пойти отдохнуть, — громким шепотом сообщил он леди Кейт. — Она не захотела уходить.

— Миссис Оливия на редкость упрямая. — Леди Кейт похлопала дворецкого по массивной руке. — Однако я уверена, что она не откажется выпить с нами чаю, не правда ли, Оливия?

И, не дожидаясь ответа, леди Кейт проплыла в лавандовый салон, единственную общую комнату, в которой не было раненых.

Взяв сумку Джека, Оливия двинулась следом.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила Грейс; у нее был такой вид, словно ей хотелось обнять Оливию за плечи.

Оливия знала, что улыбка у нее вышла деревянной.

— Не знаю, — сказала она, осторожно отстраняясь. Она надеялась, что Грейс поймет. Ведь и у нее бывали моменты, когда сочувствие могло поколебать и без того слабые защитные силы. Ее спокойствие держалось на ниточке, она в любой момент могла снова разразиться безумным смехом. Что ей делать? Как начать? Как пережить неизбежное, когда и она, и Джек будут изобличены?

Сидя у вычурного мраморного камина на одном из сиреневых стульев в стиле Людовика XV, Оливия рассматривала свои руки, как если бы хотела понять их предательство. Она могла бы поклясться, что они еще хранили запах Джека.

Как это стало возможным? Как она могла? Она надсмеялась надо всем, что претерпела за последние пять лет. Он открыл глаза и произнес ее имя, и все достигнутое неимоверными усилиями было перечеркнуто.

При одной только мысли о нем дрожь пробежала по ее телу. Желание вскочить и бежать к нему, прижаться к нему, вдыхать его запах стало таким сильным, что причиняло боль. Хотелось провести руками по каждому изгибу его тела, которое она обнимала много ночей.

Зажмурив на миг глаза, она впилась ногтями в свои ладони, как если бы таким способом пыталась защититься от себя самой.

— Просто чтобы стало понятно, — произнесла леди Кейт, возвращая Оливию к действительности. — Что это за антисанитарный предмет, который вы принесли в мой дом?

Оливия посмотрела на ранец, который держала перед собой, слегка отстраняясь от него, словно это была крыса.

— Часть моего объяснения.

В конце концов она порылась в ранце. И это неизмеримо ухудшило положение дел.

— Первым делом самое важное, — заявила леди Кейт, пока леди Би усаживалась рядом с ней на обитый парчой мягкий диван. — Я весь день мечтала о чае.

Оливия кивнула, с новой силой ощутив неуместность своего присутствия здесь. Эти женщины, думала она, только-только начали отходить от ночи после сражения, они сидят на изящной мебели в салоне, декорированном дюжиной оттенков фиолетового, как если бы их не ждало ничего, кроме чая.

Она не была уверена, что они спали больше времени, чем она. Все они выглядели изнуренными, хотя леди Кейт сохранила свои привычки. Она была одета в красивое батистовое платье кремового цвета, отделанное темно-зеленой, с желтоватым отливом, лентой. Такая же лента украшала ее кудри цвета красного дерева. Леди Би предпочла серебристый муар и кружева, на ее белых волосах была аккуратная шапочка. Платье Грейс, как всегда, было серым, тусклые рыжеватые волосы она стянула в такой тугой пучок, что это, должно быть, вызывало головную боль.

Оливии вдруг стало интересно, всегда ли Грейс носила серое. Ей пришло в голову, что это естественный выбор для женщины, которая провела жизнь в двух шагах от смерти, и она тут же устыдилась этой мысли.

— Как наши пациенты? — обратилась Грейс к Оливии. — С ними все в порядке?

Оливия вздрогнула:

— О да. Более того, джентльмен, что наверху, очнулся. Леди Кейт вскинула голову.

— Пора.

Оливия едва не дернулась от проницательного взгляда.

— Да. Именно поэтому мне нужно поговорить с вами.

Прежде чем она успела сказать больше, дверь открылась и совсем юная служанка, под фартуком которой угадывалась большая выпуклость, вкатила в комнату столик на колесиках.

— Спасибо, Лиззи, — произнесла леди Кейт, когда покрасневшая девушка остановилась возле нее. — Когда будешь уходить, не забудь поплотнее притворить за собой дверь.

— Да, мэм, — прошептала девушка и неуклюже присела.

— Леди Би, вы не могли бы заняться чаем? — нарушила молчание леди Кейт, когда они остались одни. — Тогда я смогу поговорить с Оливией.

У Оливии упало сердце.

— Благодарю вас.

Она вдруг почувствовала себя совершенно опустошенной. Перед глазами стояла пелена. Она так долго хранила свои секреты в себе. Последние три дня она мысленно сочиняла свою речь, но не была уверена, что нашла нужные слова, которыми сможет все объяснить.

— Я знаю, кто тот раненый, что лежит наверху, — торопливо выговорила она, боясь, что не сможет начать. — Мне следовало сказать вам раньше, но… это часть моей проблемы. Он Джон Уиндем, граф Грейсчерч.