Джулия Тиммон - Её победа

К его счастью, на ближайшем пересечении дорожек стоял цветочный магазинчик. Увидев его, Тим обрадовался как ребенок.

— Извини, я оставлю тебя на пару минут, — сказал он удивленно взглянувшей на него Кристин. — Я быстро.

Цветы в магазинчике стояли в высоких пластиковых ведрах. Тим осмотрел разноцветные розы, хризантемы, герберы, каллы, лилии и указал на понравившиеся ему больше других розы — с крупными бархатисто-красными лепестками, на длинных прямых стеблях.

— Мне, пожалуйста, вот эти, — торопливо произнес он, доставая кредитную карточку.

— Сколько штук? — поинтересовался продавец, подвижный старик с аккуратно подстриженной седой бородкой и белыми бровями, как у Санта-Клауса.

— Все, — ответил Тим не задумываясь.

— Все? — Старик выпучил глаза, а его брови так и подпрыгнули. — Но их тут не меньше полусотни!

— Вот и отлично, — произнес Тим, оборачиваясь и бросая сквозь окно быстрый восхищенный взгляд на растерянную Кристин. — Для моей дамы — в самый раз.

Старик проследил за взглядом Тима, затем его брови еще раз забавно шевельнулись, а лицо озарилось улыбкой человека, разгадавшего чужую тайну.

— Понимаю… — протянул он, одобрительно кивнув, и принялся суетливо вытаскивать розы из ведра и стряхивать со стеблей капли воды. — Для такой дамы, конечно. Перевязать их красивой лентой? Или, может, обернуть бумагой? Блестящей? Прозрачной? Украсить бантом?

Тим сдвинул брови, взглянул на букет и решительно ответил:

— Просто перевяжите лентой.

— Сию минуту, — пробормотал старик, продолжая улыбаться. — Широкой-широкой лентой, чтобы ваша дама не уколола о шипы свои нежные ручки.

Когда Тим вышел и протянул Кристин розы, она медленно покачала головой.

— Это тебе, — сказал он. — Кстати, ты чудесно выглядишь сегодня. Я счастлив, что мы встретились.

Кристин приоткрыла рот, но не произнесла ни звука. Ее глаза расширились и повлажнели, на щеках проступил густой румянец. Она неуверенным движением подняла руки, опустила их и вновь подняла, на этот раз принимая восхитительный подарок.

— Обожаю розы, — призналась она сдавленным от волнения голосом. — Это мои любимые цветы.

— Правда? — обрадовался Тим. — Значит, я попал в десятку. Здорово.

— Спасибо, — прошептала Кристин, поднимая цветы и утыкаясь носом в их бархатные головки. — Никто никогда не дарил мне так много роз.

Они медленно продолжили путь. Тим чувствовал себя гораздо лучше. Кристин больше не сердилась на него — это было видно по ее озаренному каким-то внутренним светом лицу, по мечтательной дымке, подернувшей глаза, по так и оставшемуся приоткрытым рту.

Она выглядела бесконечно прекрасной, и Тим с гордостью шел рядом, радуясь, что сумел доставить ей столько удовольствия.

Неожиданно в его голове, где-то на уровне подсознания, мелькнула тревожная мысль. Он сосредоточился, стараясь поймать ее и уяснить, но она ускользала, дразня и мучая. Вдруг его взгляд опять упал на букет в руках Кристин — и неуловимая мысль оказалась в ловушке.

Если даришь женщине красные розы, значит, безмолвно объясняешься ей в любви, подумал Тим, ощущая, как по его спине побежали мурашки. Как же я сразу об этом не вспомнил? Иначе купил бы лилии или герберы. Тоже неплохо, но не столь многозначительно…

Он взглянул на изящный профиль Кристин, пытаясь угадать, как она восприняла его жест. Ее лицо выражало умиротворение и довольство, ничего другого по нему нельзя было определить.

Готов ли я объясниться ей в любви? — задался вопросом Тим, при слове «любовь» внутренне напрягаясь. И любовью ли называется то восхищение, которое она вызывает во мне, то странное желание бесконечно любоваться ею, как природой, как небом, слушать ее рассказы, находиться рядом? Не знаю… Ясно лишь одно: ничего подобного я не испытывал ни разу в жизни. Ни в горах, ни на волнах, ни встречаясь с другими женщинами…

Кристин еще раз понюхала розы.

— Ммм… пахнут просто волшебно. — Она посмотрела на Тима с благодарной улыбкой, ни взглядом, ни мимикой не делая никаких намеков.

Тот немного расслабился.

— Ты не проголодалась? — спросил он, подумав вдруг о том, что они бродят по парку довольно долго.

— Перекусить не отказалась бы, — ответила Кристин.

— Понял. Значит, едем ужинать.

Спустя двадцать минут они сидели в открытом ресторанчике, потягивая вино и ожидая заказа. Цветы стояли на полу рядом, радуя глаз время от времени поглядывающей на них Кристин и привлекая к себе всеобщее внимание.

Тим уже не переживал, что выбрал для нее именно красные розы. В конце концов, она вызывала в нем настоящий фейерверк эмоций, хоть он и не мог сказать точно, как эти эмоции называются… К тому же его спутница была и впрямь достойна такого букета.

Как только они устроились за одним из свободных столиков, их беседа, начатая в парке, возобновилась. Кристин держалась уверенно, разговаривала охотно, много смеялась и шутила. И, казалось, уже не помнила о своем недавнем смущении.

Был теплый летний вечер. Сгущающиеся сумерки обволакивали плечи Кристин прозрачно-синей шалью. Ее глаза в свете зажегшихся ламп сверкали как бриллианты.

Тиму нравилось смотреть на нее. Он не раз ловил себя на мысли, что с удовольствием продлил бы этот вечер на целый год, чтобы вдоволь наглядеться на свою необыкновенную спутницу — женственную, расслабившуюся, смешливую.

— Наверное, это ужасно, когда нет братьев и сестер, — сказала Кристин с сочувствием, когда принесший заказ официант поставил перед ними тарелки и удалился.

— Ты обо мне? — спросил Тим, беря в руки нож и вилку.

Кристин кивнула.

— Если бы у меня не было Марты, я наверняка ощущала бы себя безгранично одинокой, — призналась она.

Тим, отрезавший кусочек мяса по-провански, слегка сощурился и взглянул на собеседницу повнимательнее.

Он и впрямь, будучи ребенком, несмотря на любовь и заботу, которыми окружали его отец и мать, нередко мечтал, чтобы у него появилась сестра или брат, и в те моменты, когда это желание обострялось, чувствовал себя очень одиноким. Сейчас эти ощущения ясно ему вспомнились, и он удивился, откуда это Кристин, понятия не имевшая, что такое быть единственным ребенком в семье, о них узнала.

— В некотором смысле ты права, — произнес он. — Когда у тебя нет сестер и братьев, порой бывает весьма тоскливо. Но все не столь страшно, когда рядом верные друзья и заботливые родители. — Его губы растянулись в улыбке: Тим не любил подолгу жалеть себя и другим этого не позволял.

Кристин кивнула.

— Согласна. У меня тоже хорошие родители. Папа, правда, суховат и чересчур увлечен наукой.