Мария Бушуева - Модельерша

Когда-то мне очень нравился один человек, но, точно колечко, потерянное в песке, скрылся он в рыхлой толще дней.

Было субботнее утро и, позавтракав легко, как всегда (чашка кофе и два небольших бутерброда с сыром и маслом), я вдруг решила отправиться на городской водный вокзал и устроить себе речную прогулку.

Купив в кассе билет, стояла я, ожидая теплохода, и смотрела на воду, следя за переливами зеленого цвета. Один человек — это частичка, горошинка капли, думала я, он движется по жизни, подчиняясь законам, существующим в природе для частиц, но стоит людям объединиться в толпу, они превращаются в волны и по законам волны колышутся, волнуются, бунтуют.

Моторка, словно головастик, бежала мимо, то здесь, то там вспыхивали искры, над противоположным берегом пролетела яблоневая стайка облаков, рассыпав цвет по синему небосклону.

Года четыре назад уезжали мы с Ириной с этого же вокзала на дачу к ее знакомым. Стояла жара; от распаренного асфальта тек влажный, душный поток, на раскаленные скамейки больно было смотреть, собаки, высунув горячие языки, лениво сновали между столиками летнего кафе. Мы пили теплый лимонад, сидя на траве, среди прохладных кустов, а напротив, улыбаясь, потягивал из горлышка коричневой бутылки какое-то дрянное вино лысоватый бомж, он вытянул одну ногу, подогнув вторую, штанина задралась, и по голубоватой его коже ползал черный жук; лицо пьяницы оставалось в тени, но сквозь большие уши просвечивало полдневное солнце, и они горели ало и весело, как фары.

— Суфий, — пошутила я.

— Кто? — не поняла она. И, тоже из горлышка бутылки отхлебнув лимонада, достала сигареты, и веселый бомж, еще шире расплывшись и кивнув ей как своей, кинул ей спичечный коробок. Она поймала его во влажные ладони и закурила.

Солнце, и трава, и тихий плеск воды — само время от жары растекалось, как смола, и мгновение, угодив в нее, застыло.

— Наташка, правда, как хорошо? Как хорошо! И ничего не надо — было бы лето, свобода… А?..

Еще не было в ее жизни Шурика, хотя уже роились вокруг меня его предшественники: все с усами и фамилиями, оканчивающимися на «ко».

Я отошла от воды, слишком яростно солнце жгло губы и лоб, и, добредя до киоска, купила в нем головоломку «Змея», чтобы скоротать время. Потом кому-нибудь подарю.

Моя мать, кстати, обожала, выполняя свои сиюминутные желания, покупать всякую ерунду, чтобы столь же скоро все купленное раздарить. Отчим мой, летчик, с которым одной семьей мы не жили, каждый месяц привозил ей новое платье, костюм или сумочку — понятно, почему у нее не переводились жалующиеся на жизнь приятельницы. Наряды моей матери быстро надоедали, делать приятное ей нравилось — даже меня, свою дочь, воспитывающуюся у бабушки с дедом, она воспринимала как симпатичную игрушку, раза два в месяц она привозила мне ворох подарков, пила со мной чай, наряжала в новое платьице, распускала мне волосы, чаще убранные в «хвостик», подкрашивала для смеха мне рот — и хохотала: такой милой и забавной казалась ей живая игрушка.

Головоломка «Змея» оказалась весьма легкой. Я быстро сложила из вращающихся треугольничков зеленую гадюку и села на скамейку под широким мощным тополем.

Наверное, я уже тогда заметила его. Наверное, именно оттого я изобразила полное безразличие к тому, что происходит вокруг, наблюдая за окружающим осторожно, из-под приспущенных век.

Рядом с ним подпрыгивал от нетерпения мальчик лет девяти с выгоревшими светлыми волосами и худыми долгими ножками в красных шортах. На голубой его маечке висел клык. Отец слегка грассировал, сын — нет. Голосок его, высокий и звонкий, так приятно звенел в летнем воздухе! Мне вспомнилась музыка сухой травы Крыма…

Пора было идти. Я встала со скамейки, зная наверняка, что отец и сын отправятся в то же полуторачасовое путешествие, что и я, и, когда теплоход, достигнув конечного пункта — тихого островка, названного, наверное, кем-то из моряков Поплавком, — повернет в обратный путь, отец мальчика решит познакомиться со мной — одинокой, спокойной, улыбчивой, но чуть-чуть отчужденной.

Вообще, многое из того, что будет иметь ко мне хоть какое-нибудь отношение, я предугадываю заранее. Эту свою способность я обнаружила еще в детстве; мне приснилось, что купленную мне в подарок на день рожденья красивую куклу бабушка с дедом спрятали от меня в ящичек для обуви; открыв утром глаза, я вскочила с постели, в пижамке, босиком, выбежала в коридор, распахнула дверцу шкафчика — никакой куклы там не оказалось; но вечером, за ужином, бабушка вдруг сказала, что мне хотели сделать сюрприз, купили куклу, даже думали спрятать ее в такое место, где я бы ни за что ее не отыскала, но дедушка уговорил подарить ее прямо сейчас, не дожидаясь дня рождения, пусть девочка обрадуется.

— А куда вы хотели спрятать куклу? — спросила я, изумленно на бабушку глядя.

— Никогда не догадаешься! — Она засмеялась, обняла меня и поцеловала. — В ящик для обуви!

…Мимо проплывали обрывистые берега с небрежно раскиданными внизу у кромки воды фигурками рыбаков и разноцветными квадратиками палаток… Я люблю запах воды, люблю, когда жаркое солнце рассыпается на миллионы брызг, а за теплоходом скачут бешеные водяные кони. Я зажмурилась. Он подошел незаметно. Но, не поднимая век, я почувствовала: он — рядом.

— Хорошо?

Я открыла глаза.

— Да.

Мне он показался очень серьезным, каким-то слишком взрослым, что ли. Хотя странно, наверное, так говорить о мужчине сорока с чем-то лет. Но бывают на свете шестидесятилетние младенцы и одиннадцатилетние ворчливые старички.

Олег Игнатьевич, так его звали, казался тем человеком, с которым нигде и никогда не бывает страшно, потому что он создает вокруг тебя такую мощную крепостную стену, что ни один лазутчик чужого мира не сможет сквозь нее проникнуть. Я легко представила его в большом кабинете сидящим за тяжелым, громоздким столом среди телефонов, компьютеров и кожаных папок, аккуратно положенных одна на другую. Его, конечно, побаивается секретарша, худая джинсовая особа в очках, а он, наверняка, подумывает, как бы сменить ее на уютную пышечку. Таким мужчинам должны нравится пышечки!

И непонятно, почему он подошел ко мне. Наверное, все-таки потому, что я заранее все придумала — придумала, как познакомится со мной этот крупноблочный мужчина, и как мы вскоре хорошо заживем все втроем: он, я и очаровательный готический мальчик, который полюбит меня и станет относиться ко мне как к старшей сестре.

Оказалось, Олег Игнатьевич недавно овдовел. Ужасная трагическая случайность — взорвался вагон поезда. Со стороны какого-то комбината в низину, где по рельсам шли поезда, долго стекал газ, пока в безветренную погоду его не собралось так много, что один из электропоездов, точно спичка, чиркнув о провода, мгновенно загорелся.