Роберта Ли - Во имя любви

Только в середине дня они наконец отправились в свадебное путешествие, которое должно было проходить в отеле на южном побережье, и, сидя сзади, за Николасом, который со свистом швырял свой лоснящийся черный «дженсен» по узким переулкам, она нервно крутила обручальное кольцо. Время от времени она поглядывала на его профиль, и видя твердый подбородок и тонко очерченные губы — губы, которые никогда не улыбнутся ей с любовью, — она почувствовала, как на глаза набегают слезы, и ей пришлось часто-часто заморгать, чтобы удержать их.

Николас вел машину в полном молчании, ни разу не сбавив скорость, и к семи часам автомобиль уже стоял на стоянке перед входом в один из самых больших и шикарных отелей страны. Их медовый месяц начинался. Джейн горько улыбнулась про себя — какой насмешкой звучали эти слова в данной ситуации. Если бы рядом с ним, на ее месте, находилась Кэрол, она не сомневалась, что Николас выбрал бы менее оживленное место для первых недель их супружества, но он остановил свой выбор на этом отеле, пытаясь найти самый легкий выход из их неловкой ситуации.

Он выскочил из машины, не произнеся ни слова, затем обошел вокруг, чтобы помочь ей выбраться, в то время как швейцар забирал их багаж, и уже через несколько минут они входили в самые обширные апартаменты, которые когда-либо приходилось видеть Джейн.

Она медленно обошла весь номер; кроме маленькой гостиной, здесь были две спальни и соединяющая их ванная комната. Она никогда прежде не видела таких спален — здесь царила роскошь в полном смысле этого слова, начиная от толстых мягких серых ковров до мерцающих голубых шелковых штор и атласных покрывал на кроватях. Инстинктивно она выбрала первую спальню, в которую вошла, бросила шляпу и пальто на стул и прошла к зеркалу. Неужели эта бледная девушка с большими печальными глазами и есть она? Она пробежала пальцами по волосам, откинула их назад со лба и горестно отметила, что выглядит скорее как главная плакальщица на похоронах, чем как невеста. Она на мгновение закрыла глаза, давая волю усталости и унынию, которые окутали ее подобно облаку, а когда вновь открыла их, то увидела Николаса, который разглядывал ее, стоя у дверей с мрачным и непроницаемым лицом.

— Ты устала, — отрывисто заметил он, — может, лучше поужинать здесь?

Она быстро покачала головой:

— Нет, спасибо. Я предпочла бы спуститься вниз. Я совсем не устала, это просто… просто напряжение после свадьбы. Я приму ванну и переоденусь, тогда мне станет лучше. — Она посмотрела на наручные часики. — Восемь тридцать тебя устроит?

— Как и любое другое время, — резко ответил он. — Но я должен предупредить тебя, что ты вряд ли найдешь во мне жизнерадостного компаньона!

Дверь захлопнулась за ним, и Джейн устало вернулась в комнату, быстрые слезы потекли по ее щекам. Но тем не менее теплая ванна освежила ее, она почувствовала, как ее нервозность спала, когда она надела одно из платьев, которые купила к свадьбе, — нежный, прозрачный белый тюль, облегающий талию, а затем волнами падающий к ногам. За последние несколько месяцев ее волосы отросли; она тщательно расчесала их и заплела в косы, а потом уложила вокруг головы.

Ровно в восемь тридцать она появилась в гостиной и увидела, что Николас уже ждет ее. Он вежливо поднялся при ее появлении, холодный взгляд одобрительно скользнул по ней, хотя все, что он сказал, было только «добрый вечер» тем же жестким голосом, каким он теперь всегда разговаривал с ней, когда они были наедине.

Когда они появились в ресторане, многие головы повернулись в их сторону, так как их пара производила впечатление, но Николас не чувствовал гордости, лишь горечь, которая наполняла его при мысли, что рядом с ним нет белокурой прелестной Кэрол. Тем не менее он ничем не выдал своих чувств, хотя внимательный наблюдатель, вероятно, заметил бы, что легкая улыбка коснулась только его губ, но не глаз, которые оставались жесткими и холодными, как отшлифованный агат.

Во время ужина он поддерживал минимальную беседу, выпивая больше, чем обычно, и, поскольку Джейн понимала всю безнадежность попыток остановить его, чтобы отвлечь от спиртного, она стала настаивать на танцах; она просто вставала и шла к танцполу, а ему ничего не оставалось, как следовать за ней. Но чувствовать его руки, обнимающие ее, было выше ее сил, его прикосновения причиняли ей утонченную боль, от которой волна страстной дрожи пробегала по ее телу. В такт ее настроению подпевал хрипловатым голосом ресторанный певец:

Ты, ночь и музыкаПриводят меня в дикий экстаз…

«Почему все это не для нас? — кричало ее сердце. — Почему он обращается со мной как с незнакомкой?»

Было уже почти два часа ночи, когда они вернулись в свой номер, и она невольно подумала, полагал ли сэр Ангус, что их вынужденный брак сам собой перерастет в настоящий, или же вся эта затея была осуществлена в надежде, что Кэрол предпочтет поискать другого мужчину, чем ждать, когда освободится Николас? Ни одно из этих предположений не казалось ей разумным, и Джейн в сотый раз пожалела, что в свое время не разгадала, что на уме у сэра Ангуса, и не умолила его не делать этого. Насколько было бы лучше, если бы Николасу позволили жениться на Кэрол. Тогда, если бы их брак распался, у нее были бы очень хорошие шансы, что его выбор во второй раз упал бы на нее. А что же сейчас? Как только он получит свободу, он больше не захочет ее видеть, и уже будет не важно, что произойдет между ним и Кэрол, он всегда будет относиться к Джейн как к интриганке, которая в сговоре с его отцом замыслила удовлетворить свои амбиции, выйдя за него замуж.

Она прошла к двери своей спальни и, уже держа руку на дверной ручке, повернулась и посмотрела на мужа. Он наливал себе виски с содовой и, почувствовав на себе ее взгляд, раздраженно взглянул на нее:

— Что ты так смотришь на меня?

— Извини, — сказала она, и те примирительные слова, которые она хотела произнести, замерли на ее губах. — Я просто удивлена, что ты так много пьешь.

— Это не твое дело.

— Возможно, ты прав. Но я всегда считала себя твоим… твоим другом, не важно, что ты думаешь обо мне сейчас, я все еще желаю тебе самого лучшего.

Николас с такой яростью поставил стакан на буфет, что пролил виски. Затем он шагнул к ней и сжал ее плечи.

— Если бы ты была моим другом, то никогда не позволила бы моему отцу заставить меня жениться на тебе.

— Я ничего не знала об этом. Это правда, Николас. Клянусь тебе.

Их взгляды встретились: его — жесткий и сердитый, ее — сверкающий непролитыми слезами. Затем, без предупреждения, она вдруг оказалась в его руках, а его губы с силой прижались к ее губам.