Лора Грэхем - Поверь в себя

Алан решил поправить вырванные петли на металлической двери и, сняв их, пошел в маленькую мастерскую в конюшне. Заодно он занялся починкой сломанных дубовых стульев и комода. Гремел гром, дождь монотонно стучал по крыше, тихо ржали лошади, а он так увлекся работой, что не заметил, как вошла Элис. Вернувшись после девяти вечера домой, она обнаружила, что он не ужинал. Она подождала немного, решив, что он появится на звук ее «блейзера» и поинтересуется здоровьем Джо, но он не показывался. Обеспокоенная, она отправилась на его поиски. В ковбойском домике было пусто, его постель застелена. Оставалась только конюшня. Свет в ней не горел, но она увидела желтую полоску под дверью мастерской. Включив свет в конюшне, она убедилась, что с лошадьми все в порядке. На пороге мастерской она остановилась в изумлении. Стоя спиной к ней, Алан напевал какую-то балладу в стиле кантри глубоким вибрирующим голосом. Глаза его прикрывали защитные очки, и он весь был в опилках. Он успел уже починить два стула, стол и комод ее бабушки. Волосы он завязал в конский хвост на затылке. Ей захотелось распустить их и погрузить в них руки. Кто это сказал, что мужчинам не идут. длинные волосы?

Алан перестал петь и обернулся. Улыбка осветила его красивое смуглое лицо, запорошенное опилками.

— Привет. Как Джо?

— Он в хорошем состоянии, спрашивал, не сможешь ли ты навестить его завтра.

— О, с удовольствием. — Он стянул защитные очки и бросил их на верстак. — Извини, я собирался встретить тебя у дверей. Не нравится мне, что ты приезжаешь в пустой дом.

— Ты, похоже, славно потрудился. Он улыбнулся.

— Я забываюсь, когда мне в руки попадают инструменты.

— При такой скорости ты быстро все отремонтируешь. — Боже, как же ей хотелось дотронуться до него! Неужели только накануне она лежала в его объятиях у костра и чувствовала, как в ней пробуждаются давно забытые желания. — Я собираюсь приготовить ужин. Ты ведь не ел?

— Нет.

— Тогда присоединяйся ко мне минут через пятнадцать-двадцать.

— Мне придется принять душ, — крикнул он ей вдогонку.

— Ладно, — отозвалась она, — тогда через тридцать минут.

Алан оставил свои грязные ботинки у задней двери и вошел в кухню, наполненную ароматными запахами жаркого и кофе. Элис уже накрыла на стол и ставила горшок с жарким.

— Садись, сейчас только выну хлеб из печи, и все готово.

Она все еще была в своей джинсовой юбке, плотно облегавшей ее крутые бедра. Какие у нее красивые колени, заметил он, с ямочками с обеих сторон. У него возникло дикое желание поцеловать эти ямочки.

— Как же здорово пахнет, — только и сказал он.

— Ты часто забываешь поесть?

— Нет, почти никогда. Неужели я выгляжу недоедающим?

Она скептически взглянула на него.

— Я думаю, сегодня мне следует остаться на ночь в твоем домике, — неожиданно произнес он.

— Что? — Она смущенно уставилась на него. — Почему? Что-нибудь не так?

— Мне не нравится, что ты будешь здесь одна. Знаю, у тебя есть пушка и ты умеешь пользоваться ею; знаю, ты помощник шерифа и все такое, но… двоим все же сподручнее, если что-то случится. А из ковбойского домика я не очень-то смогу помочь. Так что я посплю на диване или на крыльце.

— На крыльце? Шутишь, ты же замерзнешь.

— У меня отличный спальник, и я не замерзну. Послушай, Элис, не хочу давить на тебя, навязывать свое мнение, но я бы чувствовал себя гораздо лучше, если бы эти парни украли что-нибудь. То, что они избили Джо и ничего не взяли, плохо пахнет. И я не могу допустить, чтобы ты осталась одна.

— Ну что же, я рада приютить тебя здесь. Судя по твоему виду, ты сумеешь справиться со всеми. — Только закрыв рот, она сообразила, какую двусмысленность сказала.

Он повернулся к ней, сложил руки на своей широкой груди и улыбнулся, даже ухмыльнулся с поддразнивающим блеском в глазах.

— Спасибо, что заметила. Я уже устал втягивать в себя живот и разворачивать плечи, чтобы произвести на тебя впечатление.

Ее глаза непроизвольно сосредоточились на его плоском животе.

О Господи! Какой же он привлекательный. Одного взгляда на него достаточно, чтобы почувствовать себя женщиной.

О Боже! Она возбуждает его одним взглядом, тем, как она смотрела на него. Он привык к заинтересованным взорам женщин, устремленным на него, но взгляд Элис был другим. В нем отражалось томление, и оно терзало ему душу.

— Иди сюда, — хрипло прошептал Алан. Он весь горел. — Иди сюда, мышка.

Облизнув пересохшие губы, Элис поднялась на подгибающихся ногах и стояла, глядя на него огромными карими глазами с таким откровенным желанием, что его сердце учащенно забилось.

— Иди сюда, — прошептал он опять. — Ближе.

Элис приблизилась.

— О Боже, Элис, — хрипло сказал он. — Ближе, детка… — Он развел руки в стороны, чтобы обнять ее. — Элис…

Точно так же он шептал этому проклятому мустангу, как в тумане подумала она, приближаясь к нему все ближе и ближе… Только сейчас в его сиплом голосе слышалось нечто сексуальное, очень чувственное, и у нее все сжалось внутри.

Наконец она оказалась в его объятиях, и это было так приятно…

— О Боже, детка, — выдохнул он, опуская голову и погружая свое лицо в ее волосы. Он не помнил, когда еще ему так хотелось обнять женщину, почувствовать ее так близко. Он просто терял рассудок, едва владея собой.

Элис обхватила его за пояс и прижалась к нему. Алан еще сильнее обхватил ее, и у нее перехватило дыхание. Ее руки уперлись в его мускулистую грудь, а к низу ее живота прижалась та выпуклость, которая еще раньше приковала к себе ее взгляд. Она ощущала твердые линии его тела.

Полегче, сказал он себе, полегче. Он уже давно знал, что под формой помощника шерифа, под маской «крутого парня» скрывалась легкоранимая, неуверенная в себе женщина. Только здесь, на ранчо, она чувствовала себя в безопасности и расслаблялась. В ней было столько очарования и доверчивости. Он не хотел нарушить это, торопя или подталкивая ее. Она казалась такой же робкой, как тот мустанг.

Руки Алана пробежали по ее спине успокаивающим мягким прикосновением, опустились до талии, потом медленно вернулись наверх. Он снял резинку с ее волос и высвободил их.

— У тебя красивые волосы, — прошептал он, прижимаясь губами к ее виску, — мягкие, шелковистые. — Он нежно провел по ним пальцами, — такие душистые.

— У тебя тоже чудесные волосы, — прошептала она, испытывая почти болезненную робость и одновременно желая то, что он может ей дать.

Алан освободил свои волосы от ремешка и бросил его на разделочный стол. Это было самым интимным движением, какое когда-либо проделывал мужчина в ее присутствии.