Никки Логан - Неприрученное сердце

– А почему не офицером полиции?

– Ага. Или офицером полиции. Или пожарным.

«Уже теплее».

– А как насчет лесничего? Они защищают лес и тоже носят форму. Их тоже специально учат.

Кажется, Лейтон колебался:

– Мой дед был солдатом. Большим.

– Откуда ты знаешь? Я думал, ты с ним незнаком.

Лейтон отвел глаза и замедлил шаги. Клинт видел, что ложь уже готова сорваться с его губ.

– Только правду!

Лейтон сердито взглянул на Клинта:

– Он иногда заходит в школу на большой перемене. Взглянуть на меня.

Клинт напрягся. Какого черта школа это допускает? И какого черта такой человек, как полковник Мартин Карвелл, ошивается возле начальной школы?

Он как можно равнодушнее спросил:

– Мама об этом знает?

– А вы хотите ей рассказать?

Они уже приближались к дому.

– Нет, но, может быть, когда-нибудь ты ей расскажешь... Просто чтобы она знала. У вас с ней не должно быть секретов друг от друга.

– А у вас есть секреты?

Ох уж эти восьмилетние пацаны! Клинт нахмурился:

– Какие?

– Мама говорила, что у вас полно тайн.

Он и думать не думал, что она с кем-то болтает о нем.

– С кем же она говорила?

– Ни с кем. Просто пылесосила и очень сердилась.

Значит, Роми Карвелл ругает его, когда пылесосит? Клинт улыбнулся. Это неплохо. Совсем неплохо.

– Лейтон, опять?!

Роми спустилась со ступенек и зашагала по лужайке. Она не обращала на Клинта внимания, но его тело на ее появление отреагировало немедленно.

– Видишь ли... – замямлил Лейтон.

Клинт откашлялся:

– Сам виноват, друг. Ты же знал, что ко мне ходить нельзя. Теперь держись как мужчина.

Лейтон взглянул на него и расправил плечи. И оказался перед матерью. Ждавшим его наказанием.

А такового не последовало. Роми всего мгновение выглядела сердитой, а потом обняла мальчика за плечи и подтолкнула к дому. Он убежал.

«Ребенок ребенком. Опять с него взятки гладки».

Она вскинула руки:

– И не начинайте!

– Чего?

– О том, что он убежал без разрешения, я поговорю с ним потом. Сейчас не время и не место.

Клинт хотел было сказать кое-что о пользе немедленной реакции на проступок, но воздержался: какое он имеет право учить мать? Ей и так трудно справляться с Лейтоном. Сын был ее ахиллесовой пятой.

Кроме того, сейчас Клинта больше всего привлекали пухлые губы. И то, как они двигались. А потом сжались...

– Простите, что вы сказали?

– Думаю, увидимся на работе, – пробормотала она.

Это означало: «Благодарю вас, не сейчас».

«Может, и к лучшему? Не нужна мне Роми».

Клинт не хотел, чтобы тонкий лавандовый аромат задержался в его сознании дольше, чем она сама в его доме.

Ему стало легче.

– Возможно, нет. У меня есть кое-какая работа по дому. Вероятно, я не смогу часто подъезжать.

Вот и все. Вряд ли она покраснела от разочарования.

– А-а, ладно, тогда... заходите как-нибудь, Клинт.

Только и осталось, что намек на смущение в ее глазах.

Он не увидит ее, пока не обретет способность контролировать себя на случай, если она рядом. А если не удастся... Что ж, он знает, как с этим справиться.

Как это она забыла, что Клинт заполняет собой весь проем?

Он возник в двери кухонного закутка, разбросав руки по дверному косяку под самыми невероятными углами. Сегодня он был чисто выбрит. И рубашка вроде новая. Но все равно вид пугающий...

Симоне самым неприличным образом разинула рот и чуть не выплеснула из кружки весь кофе. Но, когда Клинт наконец оторвал от Роми взгляд и перевел его на Симоне, та вернула кружку в нормальное положение и пробормотала:

– Я... мм... ладно, пока...

Он посторонился и позволил ей улизнуть. А потом снова заполнил собой проем.

Роми покачала головой. Она только что выясняла по Интернету, где в Штатах работал Джастин.

– Вы действительно ничего не пытаетесь выяснить про тех людей, которых нанимаете на работу, Клинт?

Он наконец прошел в дверь:

– И вам доброе утро!

Улыбка Роми стала напряженной.

– Доброе утро, Клинт. Чем могу помочь?

Потемневшие глаза впились в нее.

– Как дела?

– Все хорошо. А у вас?

– Ладно, давайте начнем сначала. – Носком огромного ботинка Клинт захлопнул дверь и придвинулся к ней.

Она немного подалась назад. Прямо в чуланчик.

– Извините за то, что произошло в моем доме. Я не собирался...

Роми немного расслабилась:

Я не имела в виду вас. Я не могу... не переношу некоторых вещей. Но это не имеет отношения к вам.

– Я надеялся... Что вы делаете в пятницу вечером?

У нее взлетели брови. Одиночество повлияло на его рассудок? Разве нужно еще что-то говорить?

Клинт заторопился:

– В городе проводится акция по сбору денег для программы защиты среды обитания на миллионе акров. Ожидается, что приедут все крупные землевладельцы региона. – Он нервно сглотнул. – Я хотел бы, чтобы и вы поехали. Встретились бы кое с кем из местных. Это хорошая возможность наладить связи.

Странно видеть, что он нервничает.

– А, так это по работе?

– Если вас так больше устраивает. Но вам понадобится платье...

Сочувствие сразу выветрилось. Роми поджала губы:

– Вы говорите так, словно у меня ни одного нет!

– Я имел в виду вечернее платье. Нарядное. Это официальная встреча.

Она скрестила руки на груди:

– Если вы ни разу не видели меня в платье, то не надо считать, будто их у меня нет вообще. У каждой женщины есть вечернее платье для официальных приемов.

Он вскинул руки:

– Перемирие, кадет. Я только хотел удостовериться, что вы понимаете, о чем идет речь.

Роми знала, что такое сбор денег. И какой дурочкой, по его мнению, она была.

– Вы думаете, я поставила бы Уайлд-Спрингс в неловкое положение? Вы бы еще моим нижним бельем поинтересовались!

Зеленые глаза сразу вспыхнули.

– Так я пошел?

– Если речь о работе, то да. Я там буду. В платье.

– Отлично. Заберу вас в шесть. – И он направился к двери.

– Постойте, зачем меня забирать?

Он обернулся.

– Хм, может, лучше мне забрать вас?

– Вы хотите заехать ко мне? – Он улыбнулся и пожал плечами. – Ну что ж, я буду ждать вас в шесть.

Он вышел из кухни, а она все еще кипела.

Надо же! Черт бы его побрал! Оскорбить ее гардероб! Усомниться в ее профессионализме! Грудь вздымалась от невысказанной ярости. Потом негодование поутихло. Тридцать миль туда и тридцать до дома. Ночью. Вместе. Один на один. С человеком, которого она не может выкинуть из головы и при этом не в состоянии находиться с ним в одной комнате.