Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 2). В ожидании зимы

– …на веки вечные, – вторило нежное эхо двух других голосов.

– О, великая мать Лалада, ниспошли венец света твоего на главы их, дабы преисполнились они бессмертной твоей любовью! – чуть возвысила голос Светлоока.

– …бессмертной твоей любовью, – поставили помощницы последнюю точку.

– Опуститесь на колени, – подсказала главная жрица княгине с Жданой.

Те, опомнившись наконец, повиновались. Дарёна, охваченная щекотным предчувствием чуда, затаила дыхание и смотрела во все глаза… И чудо свершилось. Золотой свет под сводами пещеры начал сгущаться, превращаясь в лучистое облачко, которое медленно снизилось и зависло над головами коленопреклонённой пары, как маленькое солнышко. В глазах княгини и Жданы зажглись отблески-светлячки, придав их лицам одухотворённое, безоблачно-счастливое выражение.

– Лалада скрепила ваш союз, – ласково сияя глазами, молвила Светлоока. – Теперь вы – законные супруги перед светлым ликом её, а большего и не нужно.

Держась за руки, новобрачные поднялись с колен. Из глаз Жданы катились слёзы, а губы дрожали в улыбке.

– Ты что, ладушка? – смахнула Лесияра блестящие капельки с её щёк.

– Это чудо, – прошептала та. – Это… у меня не находится слов, чтоб описать…

Дарёна почувствовала, как и её глаза защипало от близких слёз, а к горлу подступил колючий, горько-сладкий ком. Чудесное, светлое таинство бракосочетания озарило её душу ярче солнца, согрело и вознесло в такие сияющие выси, коих и птицам не достать…

Колени девушки сами подогнулись, когда настала их с Младой очередь принимать Лаладин венец. Она трепетала, словно находясь под чьим-то пристальным взглядом, которому было подвластно прочесть все её тайные помыслы, все глубинные желания.

– Открой сердце своё Лаладе, – золотисто прошелестел шёпот возле уха. – Ежели какие сомнения у тебя, венец не снизойдёт. Богиня скрепляет брачными узами лишь тех, чьи чувства искренни и взаимны.

Сомнения? Видно, слово это было обронено мудрой жрицей намеренно, как искушение покопаться в себе, вспомнить синеглазую воровку… Ведь матушке она ничего такого не сказала, а вот Дарёне шепнула зачем-то. Откуда она знала? Каким непостижимым образом она умудрилась всколыхнуть со дна её души то, что там было похоронено и упокоено ласковыми чарами Нярины-утешительницы? Грустный вздох прошлого коснулся лопаток девушки тревожащим холодком, но ему было уже не пошатнуть, не подкосить светлые столпы, на которых прочно зиждилось её настоящее и будущее, связанное с Белыми горами и Младой. Дарёна с улыбкой устремила свой взор к свету, ожидая, когда тот начнёт превращаться в солнечный сгусток. Уверенность, что это непременно случится, возрастала с каждым звенящим мигом, а пожатие тёплой руки Млады ещё более укрепляло Дарёну в этой вере. И прошлое, постояв за плечом, потихоньку отступило.

«Ну же, ну же, сгущайся», – умоляла Дарёна золотой свет под потолком. Напрягая сердце и душу, она сжимала руку Млады и устремлялась к этому сиянию всеми помыслами, чтобы оно увидело, что у неё нет сомнений, а чувства неподдельны. Кто-то незримый ласково и задумчиво улыбался ей, а потом одним мягким дыханием заставил золотой свет затрепетать. И – вот они, острые лучики, играющие радужными переливами, вот он, сияющий венец!… Дарёне показалось, что от его блеска её глаза начали таять, как кусочки льда, солёные ручейки защекотали губы, а торжественный голос Светлооки распростёр над ней белоснежные крылья желанных слов:

– Млада и Дарёна, Лалада скрепила ваш союз. Отныне вы – законные супруги перед светлым ликом её.

Ещё долго эхо этого голоса бродило и отдавалось в душе Дарёны, освещая все тёмные закоулки, а девушка никак не могла поверить, что всё это наконец свершилось. Может, этот удалой, широкий свадебный пир в княжеских палатах ей снился? Может, эти бессчётные гости были призраками, которых унесёт одно дуновение ветра? А вдруг вкус белужьего мяса мерещился ей?

– А ты знаешь, что ешь сейчас самую настоящую белую княгиню, милая новобрачная? – свежим дыханием прорезал пелену наваждения знакомый голос. – Твоя супруга её собственноручно изловила, гордись!…

Голубой хрусталь глаз княжны Светолики вернул Дарёну в вещественный мир, и она наконец поверила в происходящее. А Млада, кланяясь, ответила:

– Ну, в её поимке мы все поучаствовали, госпожа.

– Не скромничай, это твоя добыча по праву, – засмеялась Светолика, уже слегка хмельная. И прибавила, задумчивостью стерев улыбку с лица: – И супруга вон какая чудесная тебе досталась. Столько счастья – да в одни руки!…

– И к тебе счастье придёт, княжна, не сомневайся, – сдержанно молвила Млада в ответ.

– Эх, где вот только оно бродит, счастьюшко-то моё? – полушутливо, полусерьёзно вздохнула наследница престола, улыбаясь Дарёне. – Может, не народилось на свет ещё, а может, в колыбельке спит… Хоть бы весточку какую оно мне подало, приснилось, глазками подмигнуло! Вон, к примеру, Мечислава: она свою суженую нашла, когда та ещё молоко своей матушки сосала. – Светолика кивнула в сторону кареглазой Старшей Сестры, чинно сидевшей за столом со своей супругой. – Увидела во сне и город, и улицу, и дом, где её половинка родилась. Ну, нрав у неё решительный… Смотра невест ждать не стала, в дом зашла гостьей незваной, да так с порога и заявляет родителям, мол, на суженую свою пришла поглядеть. А там суженая – дитя в люльке! Глазки вылупило и смотрит… – Светолика усмехнулась. – Мечислава кроху только поцеловала и ушла – ждать, когда подрастёт невеста. А как девица в возраст вошла, так и она в дверь постучалась со сватовством. А мне вот даже не снился до сих пор никто… Видно, время не пришло.

Любопытство заставило Дарёну присмотреться к этой паре – грозной, сверкающей глубокими тёмными очами Мечиславе и её жене Беляне, обладательнице огромных серых глаз и пушистых ресниц. Красота Беляны была строгой, по-зимнему холодной и отточенной, как клинок, в её зрачках словно поблёскивали искорки инея; судя по всему, она имела над своей супругой большую власть. Мечислава, выпив пару-тройку кубков хмельного зелья, распалилась, пошла в пляс, и её, словно челнок в бурном течении, понесло в сторону чужих жён и девиц. Уж как она увивалась около них, как стремилась приблизиться, задеть за рукав, подмигнуть!… И пошло-поехало: одна, другая, третья гостья становилась ей на несколько мгновений парой, а разошедшаяся Мечислава вихрем неслась вперёд, стараясь подцепить и покружить в танце как можно больше женщин. Скулы её порозовели, глаза горели янтарным пламенем, тёмные шелковистые волны волос пружинисто вздрагивали, метались и плясали, когда она задорно вскидывала голову на длинной гордой шее… Дарёна даже залюбовалась невольно, хотя ещё хорошо помнила тот неласковый приём, оказанный ей этой Сестрой, когда девушка впервые перешагнула порог княжеского дворца. Лихой плясуньей была Мечислава, но недолго ей пришлось веселиться: из-за стола за ней ревностно следил серый ледок жениного взгляда. Поднявшись, Беляна поплыла лебёдушкой, приплясывая со всеми встречными и исподволь, медленно, но верно направляясь в сторону раздухарившейся супруги. Величественная и царственно-неторопливая, в многослойном наряде и высокой кике с жемчужными подвесками и покрывалом, она приблизилась к Мечиславе и, подбоченившись одной рукой, другою поманила её. Завидев тонкую, сурово выгнутую тёмную бровь и грозящий пальчик с крупным перстнем, та сразу как-то сдулась, сникла, весь задор её померк… Дарёна не верила своим глазам: воинственная, властная и удалая Мечислава начала пробираться к жене – бочком, бочком, лавируя между танцующими и удаляясь от женского «цветника». Лицо у неё сделалось виноватым, как у нашкодившего подростка, застуканного в самый разгар проделок, но при этом она старалась сохранять непринуждённый и независимый вид, будто вовсе и не жена её поманила, а ей самой надоело кружиться в пляске.