Соблазнить строптивого романтика - Кейтлин Крюс
— Я рад, что стал частью подобного… обдуманного шага с твоей стороны.
Его слова должны были прозвучать достаточно язвительно, но разве в реальности задуманное осуществилось? Едва ли. Вместо этого его слова прозвучали так же серьезно, как и у Анники, и с подобным же весом, что и у нее. И что более поразительно, Раньери верил в сказанное.
Их взгляды встретились вновь, но в этот раз поцелуй не последовал. И все же каким-то образом этот момент был не менее интимным. Ощущалось, как по телу распространяются жар и напряжение, чувствовалась одышка. Раньери не был уверен, была ли у него подобная связь с кем-либо. Разве что когда был глубоко внутри женщины, и едва ли подобный опыт можно было всецело сравнить. Текущий момент показался ему… священным.
Раньери уверял себя, что все из-за секса. Секс и еще год совместной жизни с Анникой. Вот что послужило причиной его поведения и ощущений внутри. Больше между ними ничего не могло и быть.
По мере того как праздничный ужин продолжался, Анника и вовсе сумела забыть о меланхолии. Или вообще хоть о каких-то эмоциях. Девушка встала со своего места и обошла стол, заводя разговоры со всеми, кто ее останавливал, и в тот момент Раньери узнал много нового о ней. Что, оказывается, она может быть не такой уж неуклюжей, какой всегда казалась ему на раутах, подобных этому. Что здесь, в окружении своих друзей и всего нескольких близких бизнес-партнеров, девушка расцвела.
Как же ему раньше не приходило в голову, что секрет Анники Шулер заключался просто в ее застенчивости? Раньери пытался убедить себя, что здесь она разыгрывает все ту же карту, что и раньше, но едва ли ситуация обстояла таким образом. Он видел искренние эмоции в ее взгляде. Более того, ему даже открылось, какова Анника была на вкус.
Человек может притвориться или подделать многое, но поцелуй был очень искренним. Когда их губы слились, создалось ощущение, что если бы она остановилась, то просто погибла бы от страсти и желания.
Анника пригласила своих друзей, и его решение было довольно-таки стратегическим, когда дело коснулось списка гостей, ведь он прекрасно знал, что все они будут восхвалять качества Анники Шулер и рассказывать истории о том, насколько она легка, элегантна и гостеприимна. Можно было бы порадоваться, как ему повезло, но у Раньери в голове были мысли посерьезнее. Например, какие супружеские обязанности их ожидают, а ведь узнав о его желаниях, девушка заметно разнервничалась.
Раньери, возможно, тоже немного удивился возникновению подобных мыслей, но желание было всеобъемлющим. И какой бы трудной ни была его жизнь, в брак он еще не вступал, но будущее казалось ему крайне перспективным.
Когда с праздничным ужином было покончено, струнный квартет приступил к танцевальной музыке. Раньери стиснул зубы и принялся за дело. Потому что ему хотелось побыстрее приступить к той части, которая интересовала его больше всего.
Он подошел к Аннике, вовлеченной в беседу с подругами из колледжа, и снова отвлек ее, на этот раз допроса в его сторону не последовало.
— Это было грубо, — сказала она, глядя через плечо на своих друзей.
— Это не встреча выпускников, любовь моя, — сказал он достаточно громко, чтобы не только ее друзья могли расслышать его слова и всю нежность его тона. — Ты моя жена, и у тебя есть определенные обязанности, и одна из них, мне жаль это признавать, состоит в том, чтобы станцевать со своим мужем.
Внезапно Раньери обратил внимание на платиновое кольцо на своем безымянном пальце. И тонкое украшение на пальце Анники, ведь кольцо с большим количеством бриллиантов девушка покупать отказалась. Ей этого казалось более чем достаточно. Она неоднократно повторяла эту фразу, размахивая его фамильной реликвией, возможно и вовсе желая избавиться от нежеланного аксессуара.
Раньери провел ее в середину двора, который был задействован под танцпол, и наконец приобнял свою жену. Стоит признать, что этот жест ему очень понравился. Они идеально подходили друг другу. И возможно, то же самое касалось и секса.
Правда заключалась в том, что Раньери не мог припомнить, когда ему в последний раз приходилось ждать близости с девушкой так рьяно. Музыканты заиграли, исполняя древнюю песню о любви, и он закружил Аннику в танце. И пока играла музыка, Раньери не задумывался о своей победе или поражении. Он не просчитывал преимущества и не планировал свой следующий ход. Просто держал ее в своих объятиях, эту женщину, которая стала его женой. Он смотрел на нее и растворялся в ее глазах.
Взгляд ее был серьезен, словно она могла разглядеть его душу и самые потаенные его желания. Вещи, которые никто никогда не видел.
Наконец, когда с танцем было покончено, он потащил ее за собой, поднимаясь по ступенькам музея.
— Разве ты не собираешься произнести речь? — спросила она, пока они шли. — Какой же ты «хороший» хозяин, Раньери. Сомневаюсь, что кто-то предвидел такой поворот событий.
Ему пришлось по душе то, как Анника его поддразнивала. В этот момент Раньери почувствовал себя самим собой, и нежелательные эмоции испарились.
— Поверь мне, — начал он, — моя репутация останется безупречной, я тебе это обещаю.
А пока все гости смотрели и аплодировали или, что касается друзей Анники, хмурились, Раньери слегка наклонился, а затем заключил девушку в свои объятия. Они стояли так, обнявшись, некоторое мгновение, чтобы все присутствующие на свадьбе могли их разглядеть, да и фотографы могли бы быть уверены, что сделают удачные кадры.
Затем без лишних слов он повернулся, взял ее на руки и понес внутрь музея.
На землю девушку он не опустил, нес ее прямо через все здание, затем через парадную дверь и посадил в машину, ожидающую их снаружи.
— Я думаю, что многие назвали бы это похищением, — сказала Анника, но обеспокоенной она явно не выглядела.
— Я не удивлюсь, если все медовые месяцы начинались одинаково, — без всяких сожалений ответил Раньери.
И вот наконец он поцеловал ее так, как хотел. Он наслаждался ею, пока машина отъезжала от обочины и поспешно направилась к самолету, который ожидал их на частном аэродроме.
Анника прижалась к его торсу, ощущая такой же голод, который разгорался и внутри его. Раньери не прекращал целовать ее ни на секунду, и на этот раз они удобно устроились на заднем сиденье движущейся машины. Не было посторонних глаз.
Не было камер.
Не нужно было играть роли.
Раньери мог насладиться моментом.
И вот наконец-то он сделал так, как желал.
Раньери поддался искушению
