Джейд Ли - Непокорная красотка

– Я же ваш попечитель, – ответил он. – И вы можете положиться на меня во всем.

Он думал утешить ее и действительно на какой-то момент почувствовал необходимость довериться мерцающему блеску этих зеленых глаз. Теперь он узнает, какие секреты она так ревностно охраняла. Но как только эта мысль появилась в его голове, ее тут же вытеснили совсем другие, безответственные мысли.

Она находилась так близко! И ее губы были совсем рядом… Тело его напряглось, с желанием и готовностью откликаясь на волнующую мягкость ее тела под его пальцами, на исходивший от нее пьянящий запах, не похожий ни на что другое. О, как же ему хотелось поцеловать ее! Он понимал, что это невозможно, но желание это горело в нем, пугая его своим жаром. Она посмотрела на него; взгляд ее смягчился, зрачки расширились, и она опустила голову.

– Аманда… – Это был наполовину стон, наполовину мольба.

– Нет! – Внезапно она отпрянула и, обхватив себя руками, выскользнула из его ладоней. – Я думала, что вы другой, но теперь вижу, что вы такой же, как все! Я презираю вас всех: преподобного Хэллоусби, вас, каждого мужчину!

Он отшатнулся от нее, услышав в ее голосе горький упрек; теперь он с ужасом понял, какие именно наказания пытался применить к ней преподобный Хэллоусби.

– Нет, – сказал Стивен. А затем повторил еще более твердо, отбрасывая и эту свою мысль, и ее обвинения: – Нет Аманда, это не так.

И все же, даже произнеся эти слова, в глубине души он знал, что на самом деле все гак и есть. Разве он только что не дума о том, чтобы поцеловать ее? А когда он вчера впервые увидел ее на дилижансе, разве первым делом он не стал строить планы о том, каким образом и когда затащить ее в свою постель?!

– Я не такой! – воскликнул он, как бы стараясь убедить в этом не столько ее, сколько себя самого.

Она гордо подняла подбородок, всей своей позой бросая ему вызов.

– Грех заложен в природе мужчин, милорд. Похоть, вожделение и домогательство – это все естественно для них. Не этому ли учит нас святая Церковь?

Он ответил ей, постаравшись, чтобы его голос звучал так же твердо, как и ее, чтобы показать, что он говорит серьезно и искренне:

– Я не могу отвечать за каждого мужчину, Аманда. Я знаю только то, что являюсь вашим попечителем, и я готов защищать вас. Несмотря на любые обстоятельства, несмотря на ваши прошлые грехи, независимо от того, захотите ли вы довериться мне, Аманда, я обещаю, что буду, вашим защитником.

– Довериться, милорд? – В ее голосе явно слышались саркастические нотки. – О каком доверии вы говорите? Я появилась здесь на сезон, чтобы найти себе богатого мужа. И я буду носить на людях шляпку, буду тратить ваши деньги на уродливую одежду, выбранную для меня увядшей старухой – моей горничной, а в конце концов получу за это в награду какое-нибудь старое пугало в качестве мужа, так что смогу тратить уже его деньги и быть при нем украшением. Много лет тому назад в этом и заключались мои самые отчаянные и радужные мечты. А теперь я живу во всем этом. Довериться, милорд? Что такого я еще могу сделать для вас, кроме того, что я благодарю за предоставленную мне возможность? – В голосе ее звенел гнев, который уязвлял его, который отметал его попытки прийти к взаимному пониманию и вызывал в нем чувство вины.

Он надменно поднял бровь. В нем взыграло природное высокомерие, захлестнувшее его волной.

– Хорошо, Аманда. Я уступаю, хотя, признаюсь, рассчитывал на большее понимание с вашей стороны. Вам не в чем довериться мне. Но позвольте мне вам кое-что сказать… – Голос его угрожающе понизился. – Больше всего на свете я презираю лжецов. И если вы от меня что-то скрываете – возможно, что-то постыдное, пускай даже это будет какой- то пустяк, – вам придется пожалеть, что вы вообще появились на этот свет.

Вскинутый подбородок, надменно поднятая бровь, интонации – все это сейчас являло высокомерное презрение.

– Я жалела об этом несметное число раз, милорд. Так что такая угроза на меня не действует.

Взмахнув своими бесформенными юбками, она исчезла, оставив его проклинать своего брата, завещавшего ему после смерти эту дерзкую подопечную и тайну, облеченную в такую соблазнительную упаковку.

Господи, она едва не проговорилась ему!

Джиллиан взлетела по лестнице и ворвалась в свою спальню, не забыв о многолетней привычке не хлопать дверью. Она бесшумно прикрыла ее за собой и, прижавшись спиной к старому дереву, опустилась на пол.

Она едва не проговорилась ему!

После стольких месяцев тщательного продумывания своих планов, после многолетней деградации и унижений она почти рассказала графу всю правду о себе. Ее собственное будущее, как и будущее ее матери, находилось на грани краха, потому что она проявила слабость. От ее успеха зависела жизнь больной матери, как она могла так растаять?

Кроме того, она чуть ли не упала в его объятия, что само по себе было уже достаточно плохо. От него веяло силой. Желание довериться ему было таким мощным, таким соблазнительным! Она могла бы переложить свое тяжкое бремя на него.

Но это было бы безумием. Поэтому Джиллиан извлекла наружу свой гнев и использовала его, чтобы отстраниться от графа. А потом уже и в нем проснулись злость и холод, и ей показалось, что он угрожающе навис над ней, хотя даже не сдвинулся с места. И все же, несмотря на всю его ярость, ей все равно хотелось во всем признаться ему.

Как можно быть такой глупой? Стивен Конли ничем не отличался от всех других напыщенных и самонадеянных хлыщей высшего общества. Он был таким же, как тот, кто зачал ее, а затем бросил на утеху преподобному Хэллоусби.

Что бы сделал Стивен, если бы ему понравилась улыбка горничной? Судя по недавней сцене, он поступил бы так же как и ее отец. Как и старый барон, он бы переспал с ней, породив еще одного внебрачного ребенка, а затем просто забыл о бедной женщине, оставив дитя выживать в лишениях и унижениях.

Рассказать Стивену правду – все равно что вручить ему в руки факел, чтобы он поджег костер, на котором ей предстояло сгореть. Он бы никогда не понял, что заставило ее зайти настолько далеко. И даже не стал бы пытаться сделать это.

Она прекрасно понимала все и, несмотря на то, что находилась в его доме лишь один день, чувствовала, что очень уязвима рядом с ним, восприимчива к его обаянию, что ее завораживает одно его присутствие.

Это было безрассудно!

Джиллиан прислонилась к двери; сердце тяжело стучало в груди. Какая теперь разница, почему все это произошло? По какой-то причине она проявила слабость перед графом. Но ради себя самой, ради ее матери она должна найти способ пресечь его разрушительное влияние. Она должна оставаться сильной перед этим человеком.