Лора Брантуэйт - Пути любви

— Я.

— Ты? Это ты нарисовал?

— Да. И не только эту. Подойди поближе. — Анна вслед за Дэниелом притронулась к холсту. — Видишь? Здесь немного другие краски, у меня тон чуть ярче. А тут не хватает некоторых деталей. Но ведь и так неплохо?

— О да! — согласилась Анна.

Еще несколько минут они рассматривали картины. Анна забыла все свои опасения и весело болтала. Дэниел рассказал о своем давнем увлечении кистями и мольбертом. Потом вспомнили про чай. Разговор продолжился в кухне, впрочем, скоро молодые люди вернулись в гостиную.

Чай перекочевал вслед за ними. Анна сидела на диване, поджав ноги и обхватив чашку с ароматной жидкостью обеими руками. Чашка Дэниела стояла на столике, он отчаянно жестикулировал, повествуя обо всем на свете понемножку. Он был удивительным рассказчиком. В его устах оживали картинки из прошлого и будущего, сценки в банке и в магазинах, и даже скучные медицинские термины уже не казались столь безнадежными.

Анна же умела и хотела слушать. Ее глаза широко раскрывались, когда речь шла о чем-то страшном. Девушка от души смеялась, запрокидывая голову, когда Дэниел рассказывал что-то смешное.

За окном — о вероломство! — снова ярко светило солнце. Мелькали лица на экране телевизора, но все это оставалось без внимания Анны и Дэниела, целиком поглощенных разговором.

— …Ну, раз мы сегодня так серьезно занялись чаем, я, пожалуй, приготовлю по старинному рецепту, — объявил Дэниел и скрылся за дверью. — Ему уже около четырехсот лет! — донеслось уже из кухни.

— Только не очень горячий, если тебя это, конечно, не затруднит! — Анна старалась быть вежливой гостьей.

Анна на этот раз решила не стоять у маэстро над душой и осталась в комнате. Она лениво попереключала каналы и, не найдя ничего интересного и в английских телевизионных программах, свела звук к минимуму и перестала обращать на телевизор внимание.

Немного походила по комнате, задерживаясь у картин. А ведь кое-что мне нравится в этом варианте даже больше, чем у Моне, отметила Анна. После третьего обхода гостиной она немного заскучала, но решила держаться до конца. Анна вернулась к дивану и с наслаждением потянулась. И тут дали себя знать переживания и беготня этого и предыдущего дней — Анна свернулась калачиком, подложила руку под голову и сама не заметила, как заснула.

Дэниел орудовал на кухне, стараясь управиться побыстрее, но это было уже не так важно: сон Анны был глубок и спокоен. Когда Дэниел вошел в гостиную с подносом, на котором гордо восседали дымящиеся чашки, то с разочарованием отметил, что оценить его старания гостья не сможет. Он поставил поднос на стол, решив дать Анне возможность выспаться. Дэниел принес большой плед из верблюжьей шерсти и аккуратно, стараясь не разбудить, накрыл им Анну. Сам же устроился в одном из кресел.

Вечерело. На город опускались сиреневые сумерки. Но им не удалось захватить улицы: одна за другой зажигались витрины, и романтичный полумрак скрылся в подворотнях, волоча за собой длинные полы плаща.

Огоньки вспыхнули и в окнах домов. В квартире на Кэмден-стрит все оставалось по-прежнему. Убаюкивающе гудел телевизор, тихонько посапывала Анна, почти сбросившая с себя жаркий плед, хранил молчание и мужчина, сидящий в кресле.

Анна спала уже несколько часов. Все это время Дэниел не отводил от нее взгляда. Что же есть такого необыкновенного в этой девушке, что заставило его, взрослого мужчину, прыгать по лужам, болтать без умолку, громко и беззаботно смеяться, едва ли не ходить на руках? А ведь еще пара таких встреч — прошелся бы непременно. Зачем? Вопрос без ответа. Потому что разум умолкает там, где пробуждаются чувства. Потому что по-другому нельзя.

Дэниел чувствовал, что в его жизнь проскальзывает что-то, конкретнее он определить еще не мог, но хотел надеяться, что это не просто так. Не обман. Что эта жизнерадостная девушка, так внезапно, со скандалом, ворвавшаяся в его жизнь, — не очередной слайд, который, промелькнув в ряду ему подобных, незаметно уйдет, а скорее мечта, для достижения которой ничто не цена. Ведь это то, что можно назвать смыслом жизни.

Он встал и подошел к дивану.

— Чудо. И здесь. — Дэниел наклонился к уху спящей и прошептал: — Ты — мое чудо!

Анна, казалось, услышала его и улыбнулась.

Дэниел, замирая от собственной смелости и почти не веря в реальность происходящего, приблизил свое лицо к лицу девушки. От волос исходил аромат свежих яблок. Ресницы чуть вздрагивали.

Его губы приблизились к губам Анны. Сейчас она, ярая феминистка, воплощенная самодостаточность и самостоятельность, вовсе не казалась таковой. Она была… беззащитна, доверчива. Голова ее склонилась на плечо, губы приоткрылись, показывая ряд жемчужно-белых зубов. Дыхание было ровным и спокойным. Дэниела охватило необъяснимое желание обнять эту хрупкую девушку, кажущуюся излишне сильной и напористой сторонним наблюдателям. И лишь только внимательный, неравнодушный человек мог действительно понять ее и принять. Такой, какая она есть, не требуя жертв и не сковывая обязательствами. Это было просто ни к чему, все условности и предрассудки сторонились таких чувств.

Дэниел уже ощущал тепло, исходящее от Анны, чувствовал ее дыхание на своих губах. Он замер, боясь пошевелиться, но губы его неуклонно приближались. И вот уже почти…

— Умм… — Анна повернулась, непроизвольно поправила прядку волос и открыла глаза.

Увидев лицо мужчины над собой, она почти сразу же зажмурилась от неожиданности. Этого мгновения Дэниелу хватило, чтобы оказаться на другом конце комнаты, в кресле.

— Ой, а я, кажется, заснула… — Анна тихонько засмеялась, рискнув вновь открыть глаза.

Она высунула из-под пледа руки, сжала кулачки и с удовольствием потянулась. Потом одним движением сбросила с себя неимоверно жаркий и немного колючий плед и вскочила. Взгляд ее упал на окно.

— Сколько времени? Уже так поздно?!

Анна кинулась вынимать платье из стиральной машины. Оно было абсолютно сухое, но помятое. Пиджак же, наоборот, оказался влажным. Анна лихорадочно пыталась засунуть разомлевшие непослушные ступни в сапоги. Дэниелу пришлось помочь ей.

— Спасибо. Огромное. Я очень тебе благодарна. Чай… и картины… и все… просто замечательное, — тараторила она, уже стоя на пороге. — Но мне уже пора. Поздно.

Анна беспомощно улыбнулась. Дэниел тоже надел ботинки и протянул руку к куртке на вешалке.

— Я провожу? — попросил он.

— Хорошо, — согласилась Анна.

5

Дэниел, будучи настоящим джентльменом, собирался проводить даму до отеля. Но Анна, будучи феминисткой, ему не позволила. Дело вовсе не в том, что ей не хотелось еще двадцать-тридцать минут провести в обществе привлекательного мужчины. Конечно, Анна хотела повредничать и показать «своему врачу», как она порой называла Дэниела в мыслях, что его победа еще не окончательна. Но основная проблема была иного рода, и имя ей — Питер… Анна уже предчувствовала, какая сцена ожидает ее в отеле. И не желала вмешивать в это Дэниела. Пусть они провели вместе этот день, но вернется она в одиночестве, гордо и независимо ни от кого. Так что на углу Каледониан-роуд и Кэмден-роуд они расстались.