Марианна Лесли - Неоконченный портрет

Нет, она не пыталась отказать ему в привлекательности. Ее довольно скромного опыта в общении с противоположным полом вполне хватало, чтобы разобраться в причинах своего смятенного состояния, мешавшего целиком уйти в работу. До Роберта в ее жизни было несколько мужчин, но на примере отца Эшли научилась вовремя выходить из игры, не запятнав своего доброго имени. К тому же она с такой страстью отдавалась творчеству, что на мужчин у нее оставалось не слишком иного эмоций.

С Робби все было по-другому. Он появился тогда, когда у нее уже почти год никого не было. Это произошло потому, что, видя неуклонное падение отца, она приняла решение всерьез заняться своей карьерой. Чарли, напротив, все больше позволял любовным интригам оттеснять на второй план работу. В последний раз навещая его, Эшли с горечью отметила, что он стал слишком много пить и жить на манер сластолюбца: как можно больше денег и сил тратил на прихоти и как можно меньше — на вдохновенный труд.

Они в тот раз крупно повздорили и разъехались: Эшли в Шотландию, писать очередной портрет на заказ, а Чарли — на Антильские острова с новой любовницей.

Она тогда почти постоянно думала об отце. И ей вскоре стало ясно почему. Возможно, именно тогда впервые в жизни Эшли стала ощущать властный зов инстинкта, сильное физическое влечение. Но идти по стопам Чарли ей решительно не хотелось. История с Робби только усугубляет проблему. Если она действительно его любит, то никаких чувств к Лоренсу О'Мэлли у нее не могло возникнуть, кроме чисто физического влечения — другими словами, похоти.

Господи, неужели она унаследовала характер отца? Уж лучше прохладная, водянистая кровь Ланкастеров, чем безудержная страстность рода Мортимеров.

Бросив кисть, Эшли упала в высокую траву и тихо выругалась. Ну как тут ей работать, когда обуревают такие мысли?! Ведь она обещала себе хоть на время отдохнуть от сердечных неурядиц, взять тайм-аут, чтобы успокоиться и принять здравое решение насчет Роберта, тем более что судьба-то уже все решила, осталось найти в себе мужество покориться ей.

И тут появляется Лоренс О'Мэлли, играющий деревенщину не хуже, чем она богемную девицу, человек, о котором она абсолютно ничего не знает, кроме того что всем своим существом тянется к нему, как подсолнух к солнцу. Но это не имеет ничего общего с любовью.

А между тем, напомнила она себе, предстоит закончить эти три портрета. И снова от неразрешимой проблемы ушла в работу.

5

Спустя четыре дня после подъема на Гору ящерицы Эшли пришла на кухню чуть раньше обычного и застала там ребят. Денни сообщил ей, что сегодня Ромашку привезут домой. Чтобы унять сердцебиение, Эшли постаралась переключиться — и довольно успешно — на домашнюю ветчину, яичницу и овсяное печенье, которые подала к столу Зила. Раз лошадь возвращается, значит, у ее владельца не будет больше повода избегать Эшли.

В тот вечер Эшли к обеду снова надела пеструю шелковую блузку и белую юбку ручной вязки. Собственно, выбор у нее был небогат, так как большинство нарядов осталось в ее квартире в Лондоне: лучше путешествовать налегке. К тому же никогда не знаешь, чего ожидать. К примеру, у одного из самых респектабельных клиентов ей отвели крохотный чуланчик с полкой для рабочих принадлежностей.

Осмотрев себя в зеркале, она откинула рыже-каштановые волосы, надела тяжелые золотые серьги — подарок Чарли, один из редких порывов его отеческой любви — и слегка сбрызнула себя духами с экзотическим ароматом.

По крайней мере, ее походка вновь обрела обычную непринужденность. А еще день назад каждый шаг вызывал мучительную боль.

Мальчики приветствовали ее новостью: дядя уехал в Таллоу обедать с другом.

— Угу, скорей всего с подругой, — иронически уточнил Денни.

Уже гораздо позже Эшли смогла оценить свою стойкость: услышав такое известие, она не перестала улыбаться, проболтала с ребятами до позднего вечера, пока они наконец не насытились, смолотив по огромной порции жареной курятины с бобами, и зевая не отправились спать. И только тогда улыбка сбежала с ее губ, а плечи огорченно опустились. Она вернулась к себе, сомневаясь, выдержат ли глаза еще несколько утомительных часов перед мольбертом.

Зила уже давно перемыла посуду и ушла в свой коттедж, располагавшийся сразу за конюшней, где она жила с мужем. Эшли, немного поразмыслив, переоделась в джинсы и кардиган, сшитый из оранжево-алых шарфов, и пошла в студию.

Если мне чуть-чуть грустно, то это из-за того, что я соскучилась по взрослому собеседнику, думала она. Зила не в счет, она интересуется лишь моим аппетитом и спрашивает, как заживают мои синяки и ссадины.

В студии ее встретил нестерпимо чистый холст, натянутый на мольберт еще накануне. Она равнодушно посмотрела на него, безуспешно силясь представить себе портрет, над которым работала, но ее мозг не повиновался ей. Действительно ли Лоренс предостерег ее тогда или это была обычная реакция здорового и свободного мужчины на привлекательную и доступную женщину? Кстати, а доступна ли она? Конечно, он вправе так думать — на Горе ящерицы образ Роберта не защищал Эшли.

Пока руки автоматически выдавливали сочные краски на палитру, в голове у нее происходил странный диалог. С одной стороны, она влюблена в Робби, ведь так? Если нет, то, значит, она долго и серьезно обманывала себя, иначе не убивалась бы, узнав о существовании Марджи. С другой стороны, плоть есть плоть, тут ничего не поделаешь. Нужно быть ледышкой, чтобы не обратить внимания на такого мужчину, как Лоренс О'Мэлли, а, надо признать, она совершенно нормальная молодая женщина, физически здоровая и полностью созревшая для любовной страсти.

Нетронутый холст вновь гипнотизировал ее своим пустым взглядом, и тут ей наконец явился образ. Она налила в небольшую баночку скипидара, обмакнула кисть, затем погрузила сперва в небесно-голубую, потом в темно-коричневую краску и быстро, вдохновенно, с уверенностью мастера принялась за дело.

Но хватило ее ненадолго. Не прошло и часа, как она тихо чертыхнулась, рывком задернула холст и выбежала из студии, хлопнув дверью. Приняв душ, она взяла было детектив и долго смотрела в книгу, не понимая ни слова, пока наконец не уснула.

Лоренс все еще не вернулся домой.

К концу недели работа над портретом Денни существенно продвинулась. Эшли решила изобразить его на берегу озера неподалеку от того места, где они ловили раков, так, чтобы захватить на заднем плане край Бутыль-горы. Мальчуган самозабвенно орудовал бамбуковой удочкой дяди Лоренса, а Эшли внимательно следила за сменой выражений на его смуглом, с острыми чертами лице, когда он ловко прицеплял легкокрылого жучка и со свистом закидывал леску в воду.