Марианна Лесли - Неоконченный портрет

Мало-помалу напряжение стало спадать. Правда, одна боль сменилась другой: она все явственнее чувствовала, как его рука прижимает ее, держа прямо под грудью. От избытка впечатлений мысли ее рассеялись, и вскоре она уже с трудом отдавала себе отчет, где находится.

— Расслабьтесь, отдохните, — мурлыкал Лоренс, — закройте глазки…

Видимо, думает, что я ерзаю от страха, подумала Эшли. Грохнуться с такой высоты, конечно, приятного мало, но волновало ее совсем не это, а тепло его руки под самой грудью, о чем он, к счастью, не догадывался. Подчинившись его уговорам, она закрыла глаза, и скоро ее голова уже покоилась на его груди.

— Что же вы сразу не сказали, что не любите лошадей? — донесся до нее приятный низкий голос.

Она лениво приоткрыла глаза и вновь их закрыла.

— Я люблю, но… э-э… на почтительном расстоянии. Очевидно, мне не приходило в голову, что ездить верхом — это не просто сидеть в седле, болтая поводьями.

— Устали?

— Измучилась.

— И из-за этого вы ерзаете? — лукаво спросил он, дыханием шевеля пряди ее волос, завитками щекоча ее лицо.

О, он прекрасно знает, что меня беспокоит, с раздражением подумала Эшли, и как бы в подтверждение его длинные пальцы тронули и приподняли ее грудь. Она выпрямилась, вцепилась ему в руку и отбросила ее. Быстрый Ветер не ожидал такого резкого движения и дернулся. Эшли пришлось ухватиться за Лоренса, чтобы не упасть, а тот расхохотался ей в лицо.

— Спокойнее, моя радость. Здесь все свои.

— Послушайте, Лоренс! Полагаю, что нам не мешает кое о чем договориться, а то дальше нам будет не по пути. Я очень серьезно отношусь к своему делу, и меня действительно ничего больше не интересует.

— Вот уж не подумал бы, особенно судя по тому пылу, который вы проявили там, у горы, — поддразнил он ее. В каждой нотке его голоса звучала нескрываемая насмешка.

Полунегодуя-полуиграя, Эшли воскликнула:

— Но я не шучу! Верите вы мне или нет, но меня не взволновал ваш довольно-таки земной образ. Поймите меня правильно: я с удовольствием смотрю как на привлекательного мужчину, так и на красивую женщину, для меня это одно и то же. Так же я любуюсь закатами, диким разнотравьем, произведениями искусства.

Они уже доехали до второго пастбища, ближайшего к дому. Выйдя из леса на простор, жеребец снова помчался вскачь. При такой скорости сидеть ей было довольно-таки неудобно. Поскорей бы закончилась эта нелепая прогулка, а то она совсем потеряет самообладание.

— Как я понял, ваши… э-э… пристрастия отданы кому-то другому? — с головокружительной настойчивостью продолжал Лоренс.

— Наши деловые отношения не дают вам права интересоваться моей личной жизнью, — холодно отозвалась Эшли.

— Мм, значит, у вас просто сдали нервы. — Он ласково сдул прядку волос, упавшую ей на лицо.

— Боже! — Она была не в состоянии скрыть гнев. — Я же отказала вам, разве вы не понимаете?! — Ну как тут сохранить хладнокровие, если его рука трогает ее грудь?

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Вы его не задавали.

— У вас есть другой мужчина?

— Она решилась и выпалила:

— Да! — Есть он у нее или нет, не в этом суть. Ее отношения с Робертом весьма неопределенны, но спешить с развязкой она не намерена. Но если ее ответ поставит Лоренса на место, то она готова признать, что у нее сдали нервы.

И вдруг она увидела, что они едут вовсе не к дому: Лоренс направил коня по отлогому пастбищу к густой роще, сквозь листву которой виднелся ручей.

— Что это вы делаете?! Мы же собирались домой!

— А не хотите ли посмотреть то укромное местечко, которое я нашел для лечения вашей головной боли?

— Я хочу поскорее слезть с этого зверя. И уже давно! — выпалила Эшли.

Вниз по склону жеребец припустил с нарастающей скоростью, и она отчаянно обхватила Лоренса, спрятав лицо на его горячей и влажной от пота мускулистой груди. Несмотря на раздражение, испуг и весьма неудобную позу, она остро ощутила волнующий запах его тела и прикосновение пробивающейся на подбородке щетины.

Но тут он натянул поводья, конь послушно стал и принялся щипать сочную траву.

— Хорошо, моя радость, я отвезу вас домой. Думаю, что вы достаточно узнали об О'Мэлли, на один день хватит.

Она недоверчиво взглянула на него, ища искренности в солнечно-бронзовых чертах, но увидела лишь крайне подозрительное сожаление и почти нескрываемое веселье.

Когда Лоренс, подъехав почти к порогу дома, спустил Эшли на землю, ноги отказались ей повиноваться. Он прижал ее к себе, и несколько минут она просто висела на нем, желая лишь одного — вернуть в свои ослабшие руки и ноги силу, чтобы уйти от него своим ходом. По крайней мере, он больше не смеялся над ней. Она ощущала, как его сердце бьется все сильнее и чаще, и наконец, с трудом собравшись, освободилась, все еще дрожа и шатаясь.

— Теперь все в порядке.

— Точно? А то ведь, если что, отнесу вас, имейте в виду.

— Нет-нет, ничего страшного со мной не случилось, чего не исцелит горячая вода и немного мази.

Но что-то удерживало ее, она стояла и смотрела на него, будто ждала какого-то знака.

Лоренс невозмутимо удерживал ее взгляд. Прочесть его мысли было невозможно.

— Я не стану извиняться, Эшли. Если вы не хотите разделить со мной ложе, позаботьтесь о дополнительных средствах защиты. Те, что вы использовали, вовсе не представляют особой преграды.

Отшатнувшись от него, она пробормотала:

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Понимаете, радость моя, — спокойно отозвался он. — Не говорите потом, что я вас не предупредил.

Несколько последующих дней Эшли везло: ей удавалось не попадаться Лоренсу на глаза. На следующее же утро она рассчитала, когда лучше спуститься к завтраку, чтобы с ним не столкнуться. Зила сообщила ей, что Лоренс ни свет ни заря уехал в Атай на конный завод, куда ранее отправил свою кобылу. Эшли сразу стало намного легче.

— Надеюсь, ничего серьезного, — проговорила она, принимаясь за завтрак.

— Точно не знаю. Люди с конного завода звонили вчера вечером, и мистер Лоренс сказал, что подождет и понаблюдает, как с нею пойдет дела.

Эшли посвятила себя живописи. Она делала эскиз за эскизом к портрету Денни и пейзажные зарисовки. Валясь от усталости, наскоро съедала скромный ужин, а потом еще допоздна работала в студии. Ей не хотелось встречаться с Лоренсом, однако было досадно, что и он намеренно ее избегает.

Такой мальчуган, как Денни, не мог усидеть, позируя больше двух часов, и обычно еще до полудня она отпускала его. В оставшееся же время пыталась продумать композицию пейзажа для заднего плана, но нередко ее клонило в мечтательную полудрему. Уединившись в саду или у пруда, она забывалась в мыслях, совершенно далеких от живописи, в то же время привычной рукой рисуя пейзаж. О чем она думала? Прежде всего о Робби, но все чаще в ее размышления вторгался образ Лоренса О'Мэлли, и его никак невозможно было прогнать.