Сбежавшая невеста для Грозного - Елизавета Найт
— Давай сюда своего пассажира, — мой конвоир не спрашивает меня. Он хозяйским жестом снимает с меня Бусинку и забирает из моих рук корм. — Пошли.
— Куда? — моргаю удивлённо.
— В туалет, — он смотрит с подозрением.
Вот дура! Точно! Чуть не прокололась.
Сжимаю пачку прокладок и бойко топаю за угол.
Сейчас или никогда. Жалко только Бусю оставлять. Пропадёт малышка. Но бежать с ней я точно не смогу. Сейчас мне надо потянуть время, вылезти из окна магазинного туалета и бежать…
Не успеваю додумать свою мысль о побеге, как сам план разваливается.
Внутри меня истерично хохочет мое сознание.
Господи, на что ты расчитывала, Глашка?! Какая же ты дура!
Истеричный громкий смех перерастает в рыдания и визг внутреннего отчаянья.
Прямо передо мной стоит будка деревенского туалета.
Почерневшее дерево, накренившаяся крыша и выпиленная в дверце дырка в виде полумесяца.
А за этим сооружением поле. До ближайших деревенских домов метров пятьдесят, если не больше.
Вылазить просто неоткуда. В этом туалете нет окна. Да я вообще сомневаюсь, что это сооружение можно назвать туалетом.
— Ну, идешь? — насмешливо звучит мужской голос у меня за спиной.
А я не могу ступить ни шагу. Мой план провалился. Признаться в этом я не могу. Но и зайти в это «сооружение» я тоже не могу. Я… я никогда не была в деревенском туалете… и если честно, не хочу там бывать.
Позади раздается едва слышный смех.
Внутри вспыхивает злость. Он с самого начала знал! Он все понял и просчитал меня! А я дура…
Глава 19 Аглая
— Я туда не пойду, — судорожно прижимаю прокладки к груди и делаю шаг назад.
— Почему? — он насмехается надо мной уже в открытую. — Извини, в эту деревню не завезли столичных туалетов.
— Я потерплю да следующей заправки, — едва сдерживаю рыдания разочарования. Чувствую, как дрожат губы и на глаза наворачиваются слезы.
— Как хочешь, — пожимает плечами мой конвоир.
— Это кошмар, — шепчу себе под нос.
— Половина страны в такие ходят, — зачем-то добавляет он.
— Что? — я чувствую, как выкатываются мои глаза от удивления. — Не может быть!
— Может, — добавляет он жестко. — Не все родились с золотой ложкой во рту, как ты!
— Да при чем тут?… — хочу возмутиться, но он снова обрывает меня.
— При том! Многие люди всю жизнь живут вот в таких деревнях, — он разводит руки в стороны, словно собирается обнять все дома позади нас. — И срут в таких туалетах!
Морщусь от его грубых слов.
— Ты видела магазин?
Неуверенно киваю.
— Так вот он может быть один на три деревни. И люди сюда приезжают за пять или десять километров за хлебом, спичками и сахаром. А еще есть те, у кого нет газа в доме, представь! И они до сих пор топятся дровами! А у кого-то даже воды нет!
Мои глаза округляются еще больше. Нет, такого не может быть! Что он говорит? Какие дрова? На улице двадцать первый век. Я могу любую умную лампочку в доме включить или выключить через смартфон из любой точки, лишь бы интернет был. А он говорит, что у кого-то нет воды! Как тогда они живут?
— Ооо, — он зло усмехается. — А ты не в курсе, золотая девочка, что так бывает? Что люди до сих пор носят воду из колонок? Или из речки? Собирают дождевую?
— Ты говоришь ерунду! — вспыхиваю. — Тебе просто нравится строить из себя знатока. Ты знаешь, как я жила и поэтому рассказываешь мне разные байки. Ты пытаешься запугать меня! Унизить! Показать, что я ни на что не способная мажорка! Хватит нме врать!
— Врать? — он смеется. — Ты прожила пару дней в квартире у своей подруги. Много у нее было роскоши в квартире? Роботы-пылесосы? Сушильная машина? Может, посудомоечная машина? Кофемашина? А? Может, к ней приходила горничная наводить порядок? Или целая клининговая служба? И повар впридачу?
Я закусываю губу.
Светлая и чистая квартира Алины уже к вечеру первого дня наводила на меня тоску. Простые старенькие вещи. Многое такое ветхое, кажется, тронь и рассыпется. Даже относительно новая мебель была слишком дешевой и неудобной.
Я не сноб! По крайней мере никогда себя такой не считала, но…
— Такие чиновники, как твой отец живут в отрыве от простых людей. Они не знают и не понимает их нужд. Ежедневно они получают лживые доклады и верят им, потому что тупое не знают, что люди могут жить по другому.
— Не говори так! — вспыхиваю. — Мой отец своей работе отдавал всего себя!
— Ага! Поэтому ты живешь во дворце с двадцатью спальнями и ездишь на премиальной тачке, а вот та продавщица на ужин заваривает бомж-пакет! — его голос отдает сталью. Ноздри яростно раздуваются.
— Мой отец был хорошим министром! — выступаю вперед и расправляю плечи. Какое бы недопонимание не возникло между мной и родителями, но унижать я их не дам.
— Перестань, золотая девочка! Просто посмотри на себя! Когда у тебя угнали тачку, ты тупо сидела на автобусной остановке и даже не знала куда тебе идти! Если бы не твоя подружка, ты бы там и ночевать осталась. Потому что вся эта жизнь, настоящая жизнь тебе не знакома. Ты привыкла ходить по избранным улочкам в столице, заходить только в проверенные магазины и кафе. Ты скорее всего и зимой из дома выходишь в туфельках на каблуках!
— А что в этом плохого? — приходит время взрываться мне.
— А-ха-ха!!! — он запрокидывает голову и смеется. Его громкий раскатистый смех проносится надо всей деревней. Но так же резко смех обрывается, а в меня впивается яростный взгляд серых глаз. — Ничего! Только зимой даже в столице обычные женщины не ходят в туфлях, а многие не ходят на каблуках. Потому что можно шею свернуть, поскользнувшись на льду, а в большинстве городов России провалиться по колено в сугроб. Но тебе, конечно, этого не понять. Идем!
Он резко разворачивается и идет к машине.
А я стараюсь переварить услышанное. Конечно, я не хожу в туфлях зимой, ну если это не какой-нибудь важный благотворительный вечер или поход в театр. Для поездок в город у меня есть ботильоны. И кроссовки тоже есть.
Фыркаю раздраженно. Опять он меня «причесал» под свое представление о моем мире.
— Если я кажусь тебе таким монстром, и мой отец тоже, зачем ты поехал за мной в погоню? — бросаю ему в спину свои обвинения. — Что, деньги не пахнут? Или тоже захотел значков отличия на свою парадную форму?
Грозный замирает как вкопанный. Медленно. Слишком медленно опускает
