Глория Беннетт - Виражи любви

Рейчел никак не могла заснуть. Все слезы были выплаканы, сердце опустошилось, и во всем ее теле была звонкая пустота. Эта пустота не давала ей спать. Она чувствовала себя выпотрошенной куклой, безжизненной и никому не нужной. Тогда Рейчел вылезла из кровати и села за маленький письменный стол. Иногда ночью ей приходили в голову разные мысли о ходе защиты. Тогда она вскакивала и быстро набрасывала их на бумагу. Поэтому столик-бюро в спальне был ей необходим. Но сейчас она присела и начала писать на листе бумаги свое собственное дело. «Что плохо?» и «Что хорошо?» – озаглавила она свой листочек.

Плохо.Меня бросил муж. У меня нет другого мужчины. У меня нет секса. Он не будет помогать нам деньгами, даже если я его заставлю. У Дженнифер будет нервный срыв из-за развода родителей. У меня не будет второго ребенка. Я не знаю, как жить без мужа.

Хорошо.Карл был плохим мужем. За эти три года у меня был секс очень редко. Теперь я свободна и могу смело искать нового мужчину. У меня есть хорошая работа, и все мои деньги остались при мне. Мне не надо больше посылать деньги Карлу. Я могу делать все, что хочу, и покупать все, что хочу, никого не ставя в известность. У меня не будет больше скандалов. Дженнифер не так часто видела Карла в последнее время и очень на него обижалась. Карл никогда не хотел второго ребенка. Не надо строить планов. Надо просто жить одним днем.

Когда она написала это, то ей стало легче. Но тут ее охватила паника. А вдруг я уже старая, а может быть, я плохая любовница, ведь любят же других женщин даже в старости. Может, я просто ущербная? Она опять заплакала. Потом вскочила и пошла к Дженнифер. Дженнифер не спала – в щелку был виден свет и слышна тихая музыка. Рейчел постучала.

– Это я, Дженни, – прошептала она и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь.

Дженнифер сидела на кровати и укоризненно смотрела на Рейчел.

– Дженни, я на пять секунд. Я о другом. Я уже не плачу из-за папы, но скажи мне честно, что я должна делать? Я уже старая? Может, мне сделать пластическую операцию?

– Охренеть! Уже час ночи! Мама, посмотри на меня. Слушай! Слушай внимательно! Ты очень красивая женщина! Ты выглядишь моложе своих лет – намного моложе! Папа всегда был странный. Он просто… Ну, мне кажется, мы его не устраивали по другим пунктам. Ему нужно было, чтобы мы все бросили и были у него вроде прислуги. И все деньги тратили только на него. Понимаешь? А он бы имел любовниц и делал бы что хотел. Но ты не такая… Ты личность. Я тоже личность! Хоть и маленькая. Но я тоже эгоистка. Мы любили ходить пить кофе в «Блуминдейле» и покупать себе дорогие кроссовки. И ты бы разбила ему голову вазой, застав его с любовницей. Вот он и ушел. Я так это понимаю. Может быть, я чего-то не знаю про вас. Но ты нормальная, клянусь. Иди спроси еще у Майкла. Кстати, он мне совсем не нравится. То есть он хороший парень, но я не собираюсь с ним замутить, то есть дружить как с бойфрендом. Я не знаю, что он у нас делает. Так что сама с ним разбирайся. Давай спать, окей?

Они поцеловались.

Обескураженная Рейчел вышла из дочкиной комнаты. Господи, да она совсем взрослая! Она взрослее меня. Это новое поколение… как они все видят по-другому… Майкл хотел нас вести на залив завтра. Какой милый мальчик. А моя дурочка не хочет с ним встречаться. Я, конечно, не буду у него ничего спрашивать. И почему бы действительно не искупаться завтра?

Рейчел уснула. Ночью ей снился какой-то сумбур. Карл, Майкл, тюрьма, следователь Бишоп, грозовое море, летающие рыбы. Потом все исчезло. И наступило утро.

Под окнами прогрохотал мотоцикл. Кто-то вошел. Началось какое-то движение на кухне, запахло кофе, яичницей. Рейчел быстро умылась, надела шорты и топик и спустилась вниз. Майкл, он же Мишель, готовил завтрак. На сковородке кипела яичница с беконом, из кофеварки капал кофе, в тостере подскакивали кусочки хлеба. На полу стоял незнакомый баул. Скорее всего, там были вещи Мишеля.

– Доброе утро. А ты уже куда-то съездил? – удивилась Рейчел.

– Да, за плавками, еще я переоделся и купил кое-что в дорогу. Не знаю, что вы едите на завтрак, наверное лепестки роз, но я приготовил завтрак, как для себя. Так что можете присоединиться.

– Лепестки роз? И пьем амброзию. Только почему-то не летаем. Ой как вкусно пахнет! Я уже готова завтракать.

Рейчел позвонила на сотовый Дженнифер. Телефон был выключен.

– Мы ей оставим. В крайнем случае она поест в машине. Какой кофе вы пьете – черный или с молоком?

Мишель здорово смотрелся в шортах цвета хаки и черной майке без рукавов. Рейчел только сейчас обратила внимание на его длинные загорелые ноги с крепкими икрами, упругие ягодицы, бицепсы на руках и ослепительную улыбку. При этом в его взгляде была какая-то детскость, вернее добродушие, свойственное только детскому взгляду. Он так ловко управлялся на кухне, что Рейчел не могла отвести от него взгляд. Она села за стол и с удовольствием позволила в общем-то незнакомому юноше ухаживать за ней. Рейчел не могла вспомнить, что ей это напоминало. Но во всей этой сцене было что-то очень знакомое, словно пережитое. Она стала вспоминать. Карлу всегда подавала она, папе подавала мама, потом прислуга, потом и Рейчел старалась поухаживать за отцом. Да, так было в ее раннем детстве, когда она гостила на ранчо у дедушки с бабушкой. Дед рано вставал и, когда внучка выползала из кровати, он быстро и весело раскладывал по тарелкам завтрак, а бабушка в это время занималась чем-то другим и появлялась позже – готовить обед. Так оно и было – сонная Рейчел сидела за столом, а дед с прибаутками кидал ей в тарелку яичницу или пончики. Потом они вели свои тайные разговоры о колдунах, оборотнях и вампирах, живущих по соседству. А бабушка, появившись, сердилась на деда за эти глупые фантазии.

– Мишель, а вы любите страшные сказки?

– Обожаю. Особенно про вампиров. Я даже фильмы собирал раньше, но всего не соберешь… Помните, «От рассвета до заката». Первая серия…

– Еще бы, там такой смешной текст. Но я люблю больше «Потерянных детей»…

– Мы туда как раз и едем… Колониальный пляж – это то самое место.

– Ты шутишь?

– Клянусь! Вот уж не думал, что вы, леди, любите страшилки.

– Не все, а талантливые. Среди них много есть слабых и глупых. Я не люблю, когда тупо режут всех. Ну ты понимаешь…

– Да, самый классный, пожалуй, «Сияние» Кубрика. Сразу видно большого мастера…

– А Хичкок?

– Гений, даже не обсуждается… А как насчет «Ребенка Розмари»?

– Это мой любимый. «Экзерсист», по-моему, намного слабее.

– Зато его снимали у нас в Вашингтоне, в университете Дженнифер…

Рейчел ела яичницу и болтала с Мишелем о фильмах. Она чувствовала себя легко и непринужденно с этим мальчиком, словно знала его всю жизнь. Как будто они с ним учились в одном классе. Но тут появилась Дженнифер и нарушила идиллию.