Пенни Маккаскер - И жили долго и счастливо

Она приподнялась, чтобы достать с полочки кофейную чашку. Чейза бросило в жар, когда он увидел аккуратные половинки ее попки, приоткрывшиеся из-под задравшейся футболки. Каждый мускул его тела напрягся, разум сражался с мужским животным началом. Тело страстно желало того, что Джо многократно предлагала ему весь этот месяц, а разум настойчиво внушал, что принять это предложение будет огромной ошибкой. Ни одна из сторон не могла одержать верх, но сошлись они в одном — в ожесточении.

— Что вы делаете, черт побери?

Джо повернулась, схватившись руками за сердце, и чашка, полетев на деревянный пол, разбилась вдребезги. Джо сделала несколько глубоких вздохов.

— Черт возьми, Чейз, вы испугали меня до полусмерти.

Он не ответил. Он был слишком увлечен разглядыванием ее, чтобы сказать что-то более или менее вразумительное.

Ее грудь выпирала из-под хлопка, соски напряглись, словно звали его к себе.

Джо скрестила руки на груди. Чейз на мгновение задумался, почему она испытывала смущение, когда он замечал признаки ее чувственности. Она опустилась на колени, и футболка задралась, еще больше обтянув ее грудь и попку. Он не чувствовал ничего, кроме переполнявшего его желания.

Она собрала кусочки фарфора, каждое движение ее тела, едва прикрытого тонким хлопком, причиняло ему невыносимые муки. Чейз закрыл глаза, стараясь защититься от желания, разрывавшего его тело.

— Вам обязательно разгуливать по дому почти нагишом?

Джо посмотрела па него, ее рот открылся от изумления, а в руках позвякивали осколки чашки.

— Если нет оркестра и большая свита не следует за мной, поддерживая шлейф, парадом это вряд ли можно назвать. Что же касается того, как я одета… — Она поднялась и оглядела себя. Щеки ее вспыхнули. — Я думала, вы работаете в своем кабинете.

— Вы будете утверждать, что не пытались завести со мной сексуальную игру?

Ее спина напряглась, и она повернулась к нему лицом.

— Кто бы говорил о сексуальных играх, Чейз! Вы не имеете права судить меня с таким праведным видом после того, что вы сделали сегодня.

— Вы даете мне для этого все основания, Джози. Не вините меня за то, что я готов принять ваше предложение.

Она окаменела.

— Я просила вас не говорить со мной в таком тоне. — Она схватила полотенце и стала порывисто сметать мелкие осколки с пола.

Чейз заметил боль, которую она пыталась спрятать. Порыв гнева вспыхнул в нем при мысли о человеке, так сильно обидевшем ее, и он внезапно почувствовал, что вел себя жестоко, когда играл на этом.

— Простите, Джо. Я зря это сказал.

Ее руки опустились, и она взглянула на него полными слез глазами.

Он сам испугался вопроса, который сорвался с его губ:

— Хотите рассказать мне, что произошло?

Джо покачала головой и слабо улыбнулась, бессмысленно водя тряпкой по полу.

— Это просто жалость к себе. Но все равно спасибо за то, что спросили. Извините, что причинила вам неудобство. Я выросла с тремя братьями, и ни один из них не знал, что такое тайна личной жизни.

— Вы так ходили при братьях?

— Сначала я добегала нагишом до ванной. Да они и не видели во мне женщину.

— Да, у меня тоже есть сестра, — заметил Чейз, — но вы не она. И поскольку у вас есть своя ванная, я был бы признателен вам, если бы вы надевали что-нибудь более закрытое.

Джо снова посмотрела на себя, и то, что она увидела, заставило ее покраснеть. Футболка так мало скрывала, что Джо вполне могла бы ее не надевать. Ее грудь просвечивала сквозь тонкую ткань, соски напряглись, но не от холода. На кухне было жарко от печки, да и присутствие Чейза обдавало ее жаром.

Он был невыносимо красив, волосы взъерошены, рубашка не застегнута и приоткрывает треугольник теплой мускулистой груди, слегка оттененной темными волосами. От него пахло ароматом полей и солнца, и Джо отчаянно хотелось узнать, найдет ли она в его объятиях такое же умиротворение, какое царило в сердце его земли.

Одной мысли о том, чтобы оказаться в его объятиях, было достаточно, чтобы ее щеки вспыхнули. Подчиняясь инстинкту самосохранения, Джо взглянула на него из-под ресниц и растянула губы в сладкой улыбке.

— Я не могла уснуть, — сказала она, — и спустилась, чтобы выпить чашечку чая. Хотите присоединиться?

— Я не пью чай.

— Вот это новость! — удивилась она, но смягчила иронию улыбкой. — Тогда кофе?

— Согласен.

Она повернулась, чтобы достать другую чашку, но холодок, пробежавший по ее спине, заставил ее остановиться. Она взглянула на него через плечо, чтобы убедиться в том, что ей действительно не стоит поднимать руки. Взгляд Чейза приклеился к ее спине.

— Наверное, будет лучше, если чашки достанете вы, — сухо сказала она.

Чейз смущенно улыбнулся:

— Вам не кажется, что поздно играть в скромность?

Джо по-военному отдала ему честь:

— Есть, сэр.

Тряхнув головой, Чейз снял с вешалки фланелевую рубашку и протянул ей:

— Может, это поможет.

Она надела рубаху, закатала рукава. Впрочем, полы этого одеяния были немногим длиннее футболки; фланель защекотала бедра, кожа покрылась мурашками, как будто это Чейз, а не его рубашка касался ее. Было несложно представить себе это: рубаха сохранила его запах, удивительную смесь аромата хвои и лошадиного пота, теплого солнца и тенистой прохлады.

Она поплотнее укуталась во фланелевое тепло, желая, чтобы рубаха превратилась в его объятия. Джо открыла ящик, в котором Чейз хранил всякую всячину, необходимую в хозяйстве. Вытащив длинный кусок бечевки, она обвязала им талию.

Взгляд Чейза скользнул по ее телу, остановившись там, где рубаха обтягивала ее бедра. Ее женская гордость была удовлетворена.

Джо, конечно, понимала, что он считал ее привлекательной, и, мягко говоря, он ей тоже нравился. Чейз Риордан был тем мужчиной, которого она искала всю жизнь. Да, он груб, упрям, как осел и старомоден, но в то же время он честный бродяга, с которым приятно общаться, когда он позволяет себе расслабиться. Не говоря уже о том, что он был сексуален и красив настолько, что Джо не нужны были уже никакие аргументы. Желание расползалось у нее под кожей, росло и становилось все сильнее с каждым днем.

После месяца общения было до боли ясно, что его нелестное мнение о ней не изменится, но Джо решила рискнуть — попытаться установить дружеские отношения. По крайней мере сегодня.

— Вы босиком, Джо, — сказал Чейз, — не двигайтесь, сейчас я уберу осколки.

Она наблюдала за ним, с восхищением смотрела на игру мускулатуры и его врожденную грациозность, с которой он двигался, собирая осколки.