Уинифред Леннокс - Не бойся полюбить

— И еще, — поучал Мэттью во время другой беседы со своим помощником, — когда ты стоишь на кафедре, очень важна поза. Твой позвоночник — не костыль, мой мальчик, а опора. Кафедру не следует воспринимать как пьедестал, на который взгромоздилась твоя фигура. — Он придвинулся к лицу Люка и почти прошептал — Мэттью прекрасно владел интонацией: — Кафедру иногда называют жертвенником, но имей в виду, она вовсе не предназначена для того, чтобы на ней приносить в жертву твое физическое естество. — Он засмеялся, и Люк тоже позволил себе улыбнуться. — На нее следует класть Библию, твои заметки, иногда — руки для отдыха. Взгляни на себя глазами твоих прихожан, не кажется ли им, что если убрать кафедру, то ты тотчас рухнешь на пол?

Мэттью горел желанием помочь ему, вероятному и желанному зятю, достичь высот в мастерстве. Заботясь о нем, он заботился о своей единственной дочери Мэрион. Но может ли Люк сравнивать себя с Мэттью? У Мэттью дар от Бога, это чувствуют все, не только Люк, прихожан не обманешь.

Когда Люк смотрел на своего наставника, то поражался, насколько умело тот владел языком жестов. Удивительно, но даже легкий поворот головы мог заставить всех, в том числе и Люка, затаить дыхание в ожидании следующего слова самого Творца.

Люк сел на диване и устремил взгляд в окно. В маленьком гостиничном дворике пусто. Внезапно он ощутил неизъяснимое одиночество. Скоро наступит завтра, и он улетит отсюда, где ни одного дня не чувствовал себя пастором, а каждую минуту, каждое мгновение — просто мужчиной.

Мужчиной? Но был ли он до конца мужчиной? Если да, то почему нет сейчас рядом с ним женщины, которую все дни, проведенные в Лондоне, хотел больше всего на свете? За каждым шагом которой он следил с самого момента приезда, за каждым движением бровей, ресниц, губ. Он улавливал едва заметный аромат свежести, исходивший от нее даже в самые жаркие дни, выпавшие на этот сентябрь. Что это было — туалетная вода, шампунь, которым она моет свои пышные волосы, или дезодорант? Люк не знал, но очень хотел узнать.

Он перехватывал взгляды мужчин группы и злился, когда Кэрри улыбалась им в ответ. Люк терпеть не мог те экскурсии, которые вела не она, а ее напарник Тим. Слизняк, как окрестил его Люк. Мелочный тип. Даже странно, почему вообще они знакомы. И это он должен узнать.

Его плоть снова укоряюще дернулась, мол, ну сколько можно рассуждать, в конце-то концов?

Кэрри должна прийти сюда, он должен как-то заманить ее.

Внезапно из глубин памяти выплыли строки: «Волосы твои, как стадо коз, сходящих с Галаада; зубы твои, как стадо овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними;

Как половинки гранатового яблока — ланиты твои, под кудрями твоими;

Уста твои, как отличное вино…»

Строки Песни Песней из Библии толклись в голове, опережая друг друга, предлагая себя наперегонки, уверяя, что каждая следующая строка точнее и слаще предыдущей.

Люк знал, что сейчас сделает. Если это получится, загадал он, то он и Кэрри Холт будут вместе до конца дней своих. Он подошел к столу и снял трубку. У него осталась целая ночь в Лондоне.

Кэрри ответила после первого гудка, будто ждала звонка. Но моего ли звонка она ждала? — вспыхнула ревнивая мысль в голове Люка, однако лишь на секунду, потому что, услышав голос Кэрри, он вообще лишился способности думать.

— Кэрри… — выдохнул он. — Это я, Люк. — Он стиснул трубку так сильно, что еще чуть надавить, и она хрустнет. — Кэрри, я хочу тебя… видеть.

Это был зов мужчины, не пастора. В тихом голосе звучала такая потребность в женщине, что женщина едва ли в ответ на этот голос способна сказать «нет».

Глава шестая

Спасительный выстрел

А в это время на ранчо в Северной Калифорнии Джулия и Джордж мысленно следили за происходящим в Лондоне.

— Как ты думаешь, он увлечется ею? — неутомимо спрашивал Джордж жену.

— Не сомневаюсь ни единой секунды. Только монах от рождения…

— Этот случай называется иначе… — перебил ее Джордж.

— Неважно, как это называется, но твой внук — это твой внук.

— Спасибо за комплимент.

— Это не комплимент, а чистая правда. — Джулия прищурилась. — А как твой радикулит? Он еще не прошел?

— Я понимаю, на что ты намекаешь и чего хочешь, дорогая, но доктор не велел мне делать резких движений еще целую неделю.

— Ну хорошо, правда, он не доктор, а костоправ. Но кем бы он ни был, я хочу, чтобы тебя хватило на как можно больший срок.

— Ага, чтобы ты мною еще попользовалась.

— Конечно! — Джулия рассмеялась, наклонилась к нему и поцеловала в сверкающую макушку. — Знаешь, я все-таки думаю прогуляться в Индию. Возьмем с собой Пипу, она наверняка соскучилась по родным просторам.

— Ты вправду хочешь в Индию? — Джордж передернул плечами. — Стоит мне вспомнить об этой стране, как на меня наваливается ужас, который я пережил там в прошлый раз.

— Полно, дорогой, что прошло, то прошло. Я тоже тогда переволновалась. Ох, если бы не дочь Холта… Теперь ты понимаешь, что Кэрри совершенно необыкновенная девочка?

— Знаешь, я так и не понял, почему у нее оказался в ружье заряд со снотворным?

— Да потому, что ты не вник в ситуацию до конца, ты просто испугался за меня. — Джулия погладила мужа по руке. — Ты очень за меня испугался.

— Очень, — подтвердил Джордж и накрыл своей ладонью ее узкую кисть. — Я ведь тебя очень люблю, Джулия, ты просто не представляешь как.

— Представляю, потому что я тебя люблю так же сильно. — Она улыбнулась ласково, нежно. — Нам обоим повезло. — Джулия помолчала, а потом принялась объяснять: — Кэрри помогала отцу выполнять заказ французского зоопарка. Они хотели заполучить пару гепардов. Отец Кэрри уже поймал самца, а самка гуляла с малышом. На малышку Пипу я и наткнулась в кустах. — Джулия передернула плечами. — Мамашу я не видела, я уже схватила Пипу, а гепардиха приготовилась к прыжку. У Кэрри, слава Богу, оказалась великолепная реакция. Она всадила в нее дозу снотворного. Они потом рассказывали, что я так стиснула Пипу, что они не сразу смогли ее отнять у меня.

— Значит, мамаша Пипы живет в Париже?

— Да, она парижанка. Надо сказать, ее там просто обожают. И потомство, которое она принесла уже в неволе.

— А тебе никогда не хотелось свозить Пипу в Париж, — спросил Джордж насмешливо, — к мамочке?

— Я заменила ей мамочку, — гордо сказала Джулия. — Я выкормила ее из бутылочки, я научила ее охотиться, так что ей незачем ехать в Париж.

— Не зря кое-кто тебя называет Пипой, — заметил он.