Галина Емельянова - Ангел Любви (Сборник)

Виделись с Варей, так звали это удивительное создание, редко.

Она работал в областной газете, часто была в командировках. Он позвал ее в свою пресс-службу. Отказалась.

Но он был, слишком опытен, чтобы не понять, он ей небезразличен.

Она любила читать все эти новомодные женские романы. Он в перерывах между принятием бюджета и подготовкой к отопительному сезону, читал то, что она рекомендовала. Читал ночами, в интернете на форумах читал отзывы, и теперь мог говорить с ней о любви, вроде о той книжной, а на самом деле о своей.

Он был прекрасным рассказчиком, повидал и пережил многое. И во власть он пришел не с «теплого местечка». В далекие теперь 90-е он ходил по краю и жизни, и закона.

Он стал бегать по утрам, вспомнил о молодости, проплывал в бассейне по километру за утро.

Он похудел, стал поджарым, спортивным. Даже купил байк. И катал любимую ночами.

Жена уехала к взрослым детям в далекую Америку. Ей, ли не знавшей его двадцать пять лет, не понять, что на этот раз все у мужа всерьез.

Варя принимала только цветы и конфеты, на его попытки подарить квартиру, или машину, укоризненно качала головой, и грозила разорвать отношения.

Потом сделал ей подарок: издал на свои деньги, и это было чистой правдой, ее книгу.

Передал первые десять экземпляров через курьера, и, приехав следом за ним в редакцию, полушутя попросил автограф.

Вся редакция охала, ахала и открыто завидовала.

А Варя недоверчиво заглядывала в глаза, потом вдруг неожиданно заплакала и при всех его обняла.

Все чаще ему хотелось остаться с любимой наедине. Девушке пришлось уйти из дома, снимать квартиру. Но его смелости хватило только на легкие поцелуи рук у двери подъезда.

И вот теперь эта поездка.

Что может знать этот провидец, о том одиночестве, что наступает, когда она не рядом?

Он, конечно, поговорит о ней с этим «старцем». Пусть назначит цену, но пусть скажет ей: «Он твоя судьба, аминь».

Владимир Иванович пошел в монастырь, отстоял службу, подарил редкую икону, увидел как засуетились вся черная братия.

— Вы можете остаться, к вечеру над озером туман, вертолетом не безопасно.

— Спасибо, у меня там жена. Мне бы отче с провидцем встретиться.

— Все сплетни, ну вы же умный человек, Владимир Иванович.

— А я вот хотел помощь оказать стройматериалами, кровля, да и плитку облицовочную. Есть в бюджете деньги, слава богу, — прибавил он, внутренне смеясь.

— Был такой, правда, но по весне чуть не утонул от разлива и от того умом тронулся, где то в лесу обитает. Уже месяца два не выходил к братии. Вот истинный крест. А доброе дело — оно всегда зачтется.

Архимандрит вздохнул, и, благословив, удалился в трапезную.

Оттуда вынесли круглые буханки хлеба, шерстяные одеяла, и кастрюлю, от которой шел горячий рыбный дух.

Он покидал монастырь разочарованным. Он был атеист. По факту рождения и жизненного опыта, вера его была в себя, и ни в кого более.

Варя с удовольствием ела уху, и котлеты из сома, все было на пару, наисвежайшим. Охрана, смеясь пожалела, что не взяли водки, а монахи, жадины, не прислали.

Над озером действительно сгущался туман. На берегу была привязана лодка, ребята наломали еловых веток, сверху укрыли пледом, и получилось очень даже мягкое ложе.

Они легли рядом. «Первое наше ложе», — удивительно радостно успел подумать Владимир Иванович, и, обняв Варю, уснул, как в детстве — мгновенно и сладко.

Проснулся от того что девушка стала вставать.

Открыл глаза, туман был непроглядный.

— Смотри, Володя, — она вытянула руку куда — то кверху. Руку поглотил туман.

Он посмотрел на часы, пять утра.

Надо было перебираться на берег. Он помог ей и шутливо подтолкнул к невидимым в молочном воздухе кустам: «Мальчики налево, девочки направо».

— Варя, только недалеко, — успел сказать он перед тем, как девушка растворилась, словно и не было ее. Он смело шагнул в туман.

— Есть, кто? Поберегись, — сказал, и стал расстегивать брюки.

Туман потихоньку оседал на траву, он уже успел спуститься к озеру и умыться, Вари не было. Туман поглощал все звуки. Словно и не лес кругом, не пели птицы, охранники двигалась бесшумно, как тени.

— Варя, — позвал Владимир Иванович, и еще громче. — ВАРЯ!

Тишина. Он увидел очертания лодки и поспешил туда, охрана включила фонарики на сотках. Вари не было, они обшарили кусты, и только чудом один из ребят увидел слегка примятую траву. След, есть след! — крикнул он остальным. Трава тяжелая от тумана, вставала нехотя, это и дало возможность увидеть дорожку.

— Волокли, значит, силенок не много. Сильный бы закинул бы за спину и понес, — пояснил один из ребят.

Он не успевал за охраной, дышал тяжело, но когда услышал впереди шум борьбы, открылось второе дыхание. Он со всего разбега налетел на лежащего на земле раннего или убитого охранника.

Тот был, проткнут колом.

В клочках тумана, Владимир Иванович увидел, что — то волосатое и рычащее. Охранник был раза в два выше, но кто-то или что-то обладало поистине неистовой силой. Раз за разом оно повергало соперника на землю.

И если бы у него оружие, то другому секьюрити бы несдобровать.

Но подоспели еще ребята, и наконец-то смогли повязать убийцу.

А Владимира интересовала только Варя. Она лежала в траве, словно заснувшая вечным сном.

Он пытался понять дышит ли она, бьется ли сердце, но слышал только свое шумное дыхание.

Мужчина стал делать девушке искусственное дыхание, когда то в армии у него это здорово получалось.

Но Варя, словно сдутая резиновая кукла, была податлива, но безжизненна.

Впервые в жизни внутри его души, или чего там еще, прямо там, где заболело сердце, стал расти ужас: «Это конец, все ничего не будет. Ни первого поцелуя, ни первого единения тел».

— Сына, я сына хочу, с твоими серыми глазами, смешными двумя макушками. За что, господи, за что?! — закричал он.

— Жива, пульс есть. Придушил видно, воды надо.

Охранник достал из кармана фляжку, и вылил на ладонь воду, протер им Варино лицо.

Потом совершенно бесцеремонно стал хлопать ладонью по ее щекам.

Владимир воскресал. Снова и снова. С ее первым стоном. С ее тяжелым кашлем.

Он воскресал от собственных слез.

Один из отряда успел слазить в нору, и теперь его рвало, раз за разом. Отдышавшись он махнул он рукой на подкоп: «Там, еще женщина, кажется живая».

Из норы была извлечено тело женщины, та действительно еще была жива, но словно от стыда за свое истерзанную наготу, оказавшись на поляне, тихо умерла.

Солнце пригревало, и по поляне стал расползаться тошнотворный запах крови.