София Герн - Сумерки в раю
На следующий день у него была намечена операция, и Антон отвез Алену на виллу. На прощание он поцеловал ей руку, задержавшись губами на запястье. От этого поцелуя голова у нее пошла кругом. В нем было смутное обещание, какая-то светлая надежда, и ей ужасно не хотелось расставаться с ним сейчас и идти в свою комнату, которая была осквернена, да, теперь она осознала это совершенно четко, именно осквернена присутствием Богородского. Но ведь они с Антоном друзья. Или нет? Просто выгодные друг другу партнеры? Она надеялась в глубине души, что Андрей сделает по крайней мере вид, что между ними прошлой ночью ничего не случилось, но она заблуждалась.
Ее встретил Федор, выполняющий здесь, по-видимому, все мыслимые и немыслимые поручения, и сказал, что Андрей Викторович просил, как только она приедет, пройти к нему. Он в библиотеке. Они довольно долго шли по многочисленным переходам, пока не оказались перед створчатой дверью. Из-под нее выбивался слабый свет. Здесь Алена еще не была, но вполне представляла себе это помещение, такое же роскошное, как и все остальные. И она не ошиблась. Библиотека оказалась просто грандиозной. Здесь были собраны такие сокровища, по сравнению с которыми меркла даже античная коллекция Богородского. Скорее всего, все эти книги он купил на каком-нибудь аукционе, где неведомые разорившиеся аристократы выставили на торги библиотеку, скрупулезно собранную на протяжении веков. Здесь были не только книги на русском, но и роскошные фолианты на английском, французском и немецком. Неужто Богородский знает все эти языки и читает эти книги? Вряд ли. Но скептицизм Алены был посрамлен. Андрей сидел в кожаном громадном кресле, и на коленях у него лежала книга в потертом, тисненном золотом переплете. Как Алена ни силилась, но не смогла идентифицировать издание, хотя отметила обилие миниатюр, когда он закрыл ее. У его ног, картинно вытянувшись, лежала собака, даже не пошевелившаяся при появлении Алены.
— Добрый вечер, дорогая. — Богородский поднялся и указал рукой на диван, рядом с которым стоял столик на колесиках, уставленный разнокалиберными бутылками. На его нижней полке стояли бокалы. — Что будешь пить?
— А мы разве перешли на «ты»? — спросила Алена и тут же почувствовала всю глупость своего вопроса. Он ее фразу игнорировал. Что же, прав по-своему.
— Как прошли съемки? — Богородский отогнал собаку, и она ушла, цокая когтями по наборному паркету.
— Хорошо. Но пить мне не хочется.
— Да брось! Пара бокалов вина, я думаю, это было каберне-совиньон, скорее всего, во французском ресторанчике в компании доктора, разве выпивка? Виски?
— Я ненавижу виски. Если уж ты настаиваешь, лучше я выпью все того же каберне.
— У меня оно лучше. — Он достал бокал и налил ей почти до краев, а себе плеснул в стакан бурбона. — Выпьем за начало съемок… И за нас. За нас с тобой.
— За нас? — она пригубила вина и взглянула на него.
Нет. Он вовсе не был пьян, но на лице его играла усмешка, которая Алене совершенно не понравилась.
— А почему это тебя удивляет? По-моему, мы с тобой просто отличная пара. Разве нет? Конечно, я немного опередил события, но мне показалось, что ты была совсем не против. Мы свободные люди, Алена. Взрослые люди. Стоит ли строить из себя недотрогу? О! Только не делай возмущенного лица, девочка. Кому, как не мне, известно все о… в общем, о своих служащих. А ты — моя служащая. Разве не так?
— Это так. Но я не ваша собственность, — слабо запротестовала она, понимая, что ситуация складывается весьма щекотливая.
— Может быть, может быть. — Богородский взял со стола трубку и начал ее набивать. — Но в моей власти сделать так, чтобы ты больше не работала на моем канале. Если, конечно, мы не поймем друг друга. Ты сейчас можешь встать и гордо удалиться, но я не думаю, что ты это сделаешь. Это не в твоих интересах. Сидеть! — прикрикнул он на нее, когда она встала, чтобы уйти, и у нее не было другого выхода, кроме как подчиниться.
Алена была потрясена до глубины души. Сейчас здесь, в чужой стране, она была полностью в его власти. Даже просто уехать она бы не смогла.
Богородский положил ей руку на колено:
— Ты думаешь, я насильник? Нет. Ошибаешься. Мне ни к чему применять силу. Все, что я хочу, я просто покупаю. Ты же согласилась на эту поездку. Неужели думала, что с моей стороны это просто дань твоему профессионализму? Глупенькая девочка. Таких, как ты, у меня на канале сотни. И каждая была бы просто счастлива поехать в Лос-Анджелес на любых условиях. Но… Считай, что ты — мой каприз. Я давно тебя заметил. И твой бойфренд Громов так аппетитно расписывал твои достоинства, что мне захотелось их отведать. Что ж, он был прав. Ты на самом деле себя не ценишь, лакомая штучка.
— Алексей говорил обо мне? — не поверила Алена.
— Еще как! Просто соловьем заливался, хвастун. Надо отдать ему должное, он действительно тобой гордится.
— Но как он посмел! Наши личные дела, интимные… обсуждать, рассказывать! Господи! Это просто невероятно.
— Почему же? Разве вы, женщины, не обсуждаете нас, мужиков? Не делитесь впечатлениями? Ни за что не поверю. Чем же мы хуже?
— Алексей знает, вернее, знал о твоих планах относительно меня? — спросила Алена и, как ей показалось, уже заранее знала ответ, но она ошибалась.
— Нет. Иначе он предпринял бы что-нибудь, чтобы не пустить тебя со мной. Скажи, ты по-прежнему хочешь быть с ним? Он же чудовищно ревнив. Или тебя это заводит?
— Нет. Меня не заводит ни его ревность, ни твой цинизм.
— Тогда я попробую угадать. — Богородский затянулся и в воздухе запахло вишневым табаком «Амфора». — Тебя пленил мой дорогой друг Раушенбах? Не так ли? По глазам вижу, что угадал. Этот старый ловелас ни одной юбки не пропустит. Неужели ты думаешь, что он не такой, как все мы?
— Думаю, что не такой.
— Возможно… Но не забывай, я и его купил. Дружба дружбой, а служба службой.
— Такого хирурга, как он, примет любой госпиталь, любая больница. У него мировое имя, Андрей, и он это отлично понимает. Не думаю, что им ты можешь так же вертеть, как мной. Но меня ты поставил в безвыходное положение. Пока. И все равно я надеюсь, что у тебя хватит совести не принуждать меня ни к чему…
— Надейся. — Он ухмыльнулся: — Уверен, ты еще сама меня об этом попросишь. В конце концов, вспомни, что судьба маленькой девочки в моих руках. Я могу просто не оплатить эту дорогостоящую операцию и реабилитационный период, который в моем, — сделал он ударение на слове «моем», — госпитале стоит огромных денег. Вот так.
— Но операция завтра! — воскликнула Алена.
— Я могу все отменить, — спокойно сказал он. — Дай-ка мне телефон, он у тебя, кажется, под задницей. Позвоню Антону, пока еще не поздно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});