Саския Бергрен - Сладость греха

— Ммм… эти духи пахнут куда приятнее, чем вчерашний бензин…

Она рассмеялась. Как это замечательно — смеяться, прильнув к надежной, широкой груди, что бурно вздымается и опадает в лад с ее дыханием!

— Это «Диориссимо».

— Божественно! А на вкус можно попробовать? — Руки его напряглись.

— Э, нет! — возмутилась Флорин. — Я помолвлена с другим.

— Ах да! С парнем, который передоверил мне первую красавицу Омахи!

— И почему это я не чувствую себя в безопасности?

— Вот уж не ведаю. Я всего лишь замещаю отсутствующего жениха. И каждые пятнадцать минут ты мне напоминаешь, что помолвлена с другим и носишь его кольцо.

Ладонь Бена двинулась по ее спине вверх. Скользнула под кружево, прошлась по обнаженным лопаткам, затем вниз, к корсажу — да так и замерла там.

— Это еще что за чертовщина? Вот здесь, под платьем?

Дерзкий вопрос застал Флорин врасплох, и она ответила, даже не успев задуматься о том, что тема, собственно говоря, для публичных обсуждений не предназначена.

— Да корсет! Штука старомодная и в наши дни ужасная редкость. Зовется «веселая вдова».

Бен запрокинул голову, в серых глазах плясали искорки.

— Забавное название. Тебе бы подошло, — шепнул он.

Флорин кокетливо склонила головку набок.

— Что такое?

— Хотел бы я, чтобы ты была веселой вдовушкой, а не чужой невестой.

Тут она опомнилась и отпрянула на разумное расстояние. Но, не ощущая больше тепла его тела, вдруг почувствовала холод и одиночество.

— По-моему, пора поговорить о чем-нибудь приятном, безопасном… и нейтральном.

— Правда твоя. Тебе понравился обед?

— Мне понравилось все, кроме мидий. А тебе?

— Мне понравилось все, включая мидии.

На этом тема себя исчерпала. Флорин попыталась найти новую, но мысль неизменно возвращалась к Бену: до чего они похожи и какое это счастье просто быть с ним! Как давно ей не доводилось посмеяться от души или затеять шутливую словесную перепалку! Марк всегда убийственно серьезен, поглощен своими мыслями, словно и не от мира сего.

Она подумала было, что нехорошо так веселиться в обществе постороннего мужчины. Но тут ее пригласил на танец отец Натали, а когда она вновь оказалась в объятиях Бена, то почувствовала себя так, словно домой вернулась. До чего он славный, до чего близкий и родной!

Один быстрый танец сменялся другим, на лбу у танцующих выступила испарина, дыхание их участилось. Флорин обмахивалась ладонью, Бен ослабил галстук, затем вовсе снял его, затолкал в карман и закатал рукава по локоть.

— Ну, ты меня совсем загоняла! — добродушно поддразнил он.

— Фью! Скажешь тоже!

— Для марта ночь выдалась уж больно теплая. Не хочешь выйти проветриться?

— Мы оба подхватим пневмонию.

— Да мы на минутку! Как только озябнешь, сразу вернемся. Или вот что, я захвачу смокинг.

Флорин вовсе не собиралась уединяться с неотразимым шафером. Как же так вышло, что она покорно позволила увлечь себя к выходу?

Ярко светила луна, время близилось к полуночи. Вокруг царило безмолвие: в это время года молчат лягушки и цикады, и ничто не тревожит ночного покоя. Молодые люди задержались на верхней ступеньке лестницы, вздохнули полной грудью. Перебросив смокинг через плечо, Бен оглядел усыпанное звездами небо. Флорин провела ладонью по его шее, взъерошила непокорные кудри. Запрокинула голову, блаженно зажмурилась.

Свежий воздух опьянял, точно дорогое вино. Бен невольно залюбовался точеным профилем. Боже, до чего хороша! Интересно, тревожит ли ее грядущий брак? Или Стоут настолько наивен, что не видит, как опасно оставлять красавицу невесту без присмотра? Тем более в такую ночь!

— Пойдем же… — Пальцы молодых людей сплелись. — Пойдем пройдемся!

Для того чтобы высвободиться, хватило бы одного рывка, но волшебство ночи уже подчинило себе девушку. Целомудренно держась за руки, Бен и Флорин спустились по ступеням, прошли по жухлой траве, обогнули дом.

Пологий склон спускался к неширокой речушке. На дальнем берегу стеной росли деревья. Особняк строился как усадебный дом, так что земельные угодья поначалу измерялись в акрах. Тут и там вековые дубы возносили к звездам кряжистые ветви, изгородь из вечнозеленого кустарника темной полосой выделялась на фоне ночного неба. Каблуки Флорин вязли в траве, но стоило ей споткнуться — и Бен крепче стиснул ее руку.

Впереди замаячил бельведер, ажурная решётка которого будто зазывали гостей. И снова Флорин испытала странное чувство — словно заплутала во времени. Бельведер принадлежал иной эпохе. Но платье с зауженной талией и старомодная прическа — тоже часть ностальгического прошлого… Девушка поневоле поежилась, балансируя на грани миров.

— Замерзла?

Бен не сводил с нее глаз. И что такого обольстительного в этом автомеханике со смокингом через плечо? Может быть, его благодушный вид, означающий, что ему, Бену, с нею хорошо и спокойно? Шафер набросил смокинг девушке на плечи, не убирая руки. От ткани шло пряное благоухание лимона и кедра, а вместе с ним ощущение чего-то запретного, ибо Флорин знала, что стоит на краю пропасти, куда даже заглядывать опасно. Ведь они уже не танцуют! Бен не имеет права обнимать ее! Но где взять силы к сопротивлению?

Они шли все медленнее — неспешным, размеренным шагом, точно замечтавшиеся влюбленные. Похрустывала сухая трава, гулко колотились сердца.

Черт тебя дери, Норденгрен, не вздумай целовать ее. Поцелуешь — и считай что погиб! — предостерегал Бена внутренний голос.

Он сказал, что намерен поцеловать тебя еще раз. И ты ему позволишь? Ни в коем случае, Флорин Дигби! — звучал в мозгу Флорин тоненький голосок.

Широкие деревянные ступени поскрипывали под их шагами. По-прежнему держась за руки, Бен и Флорин вошли внутрь, в темноту. Девушка взглянула вверх, поежилась и плотнее запахнула смокинг. Деревянные перила ограждали площадку со всех сторон, по периметру шла деревянная скамья. Флорин шагнула было к ней, но Бен ласково удержал ее за плечи.

— Лучше не надо. Там наверняка пыльно, платье запачкаешь.

Флорин затаила дыхание. Передернула плечами, надеясь, что вот сейчас Бен ее опустит, развеет чары невыносимо сладостного прикосновения. Но он принялся ласково перебирать пальцами ее волосы, такие мягкие и пушистые. Ночь давно высушила капельки испарины, нежная кожа казалась бархатистой на ощупь.

— Бенедикт… не надо, — испуганно зашептала Флорин, отчаянно мечтая, чтобы он пропустил просьбу мимо ушей.

— По-твоему, целуя чужую невесту, мужчина наносит непоправимый урон ее чести?