Бетти Бити - Долгожданный рейс
Памела смотрела на себя в зеркало, причесывая волосы, и улыбалась. В конце концов, она молода, наконец стала стюардессой. Сегодня замечательный день, и может случиться всякое. В прекрасном настроении она спустилась вниз и позвонила в отдел дежурств, чтобы узнать свое расписание на ближайшие несколько дней.
— Завтра дежурство с 9.00, — сказал анонимный голос, который в компании называли «регистр». У него была незавидная работа — посылать экипажи в разные уголки земного шара. Причем, как правило, именно в то место, куда лететь не хотелось, и в самое неудобное время. Поэтому беднягу все боялись, злословили по его адресу и ворчали так же, как обычно ворчат на британскую погоду. — Рейс в пятницу в Шеннон. Потом в понедельник в Афины.
Памела положила трубку. Приключения новой жизни сразу же увлекли ее.
Она отправилась завтракать, мысленно находясь где-то посредине между Англией и Средиземным морем. Ей пришла открытка от Марджери. У той был короткий испытательный полет в Амстердам и потом длинный чартерный рейс в Йоханнесбург. Судя по маркировке, письмо пришло из Марселя. Памела разглядывала яркую открытку и читала восторженные излияния Марджери о том, как она счастлива, — о первом полете она мечтала почти так же, как и ее подруга.
Памела же сейчас думала уже о своем настоящем первом полете, когда сама будет отвечать за все, а не только за удобства и хорошее настроение пассажиров.
На следующий день, совсем не желая ничего плохого стюардессам, назначенным в рейс, Памела была готова заменить любую, если это потребуется. Обычно дежурная стюардесса просто ждала в течение дня, помогая другим девушкам получать продукты и грузить их в самолет. После отправки последнего рейса можно было уходить домой. Но в течение дня она неотлучно должна быть на месте на тот случай, если потребуется кого-то заменить или если внезапно будет объявлен дополнительный рейс.
Памела приехала в аэропорт на автобусе, девушка крепко держала в руке сумку и постоянно чувствовала, что на ней новая форма. Она старалась ее не замечать, но солнце все время вспыхивало на блестящем крыле, пришитом к новому форменному жакету. Много раз ей приходилось жмурить глаза от этого яркого света. В стекле за спиной водителя она видела свое отражение — форменная шапочка не очень шла ей и пока еще довольно несуразно и непривычно смотрелась на аккуратно причесанных волосах.
Автобус подвез девушку к главным воротам. Памела доложила, что она дежурная по пищеблоку, и прошла в комнату отдыха для членов экипажа.
Знакомых там не было, и никто не отреагировал на ее приход, оторвавшись от просматриваемых бумаг. Все постарались как можно ближе придвинуть стулья к горячей печи — кирпичные стены кремового цвета плохо защищали от холода ясного морозного утра. На столе стояли электрический кофейник и чайник, поднос с бутербродами и печеньем. «Здесь приятно находиться», — подумала Памела, осторожно наливая себе чашку кофе.
Во время учебы в их обязанности входило приносить сюда кофе, чай, бутерброды, печенье и следить за тем, чтобы всего было достаточно. Студентки старательно выполняли эту повинность, внимательно разглядывая мужчин и девушек, одетых в летную форму, им казалось, что те жили в другом мире. Новый курс для стюардесс еще не начался, и кофе был чуть теплым. Памела состроила недовольную гримасу и отставила чашку с видом бывалого моряка, обнаружившего, что в его время все было не так.
Она взяла газету и развернула ее. Время от времени дверь распахивалась, люди входили и выходили, впуская в комнату волны холодного воздуха. Исподволь наблюдая за присутствующими, Памела догадалась, что два молодых летчика сидели здесь в ожидании своего испытательного полета. С ними поболтала какая-то стюардесса, сообщив, что ждет свою подругу, чтобы подвезти ее. Памела же никому не была интересна.
Вошла стюардесса с парижского рейса и сразу бросилась к своей почтовой ячейке. Личные письма Памеле обычно приходили на адрес миссис Райли, но она знала, что администрация компании будет писать ей сюда. Она тоже подошла к стеллажу и взяла пачку писем из ячейки с буквой «X».
Там для нее оказалось три письма. Письменное подтверждение ее расписания, записка из отдела ответственного за форму, сообщавшая о теперешних изменениях в ее рабочей одежде, а также официальное письмо из пищеблока, подтверждающее, что отчет об испытательном полете принят и что с этого дня начисляется ее зарплата. Последнее письмо она сунула в карман жакета, решив, что его надо сохранить — когда-нибудь потом она будет показывать его своим внукам.
Как только Памела положила остальные письма на место, дверь распахнулась, и в комнату ввалился очередной экипаж, оставляя на полу мокрые следы. Ворча на жуткий холод и побросав сумки на пол, прибывшие устремились к почте. Они сгрудились вокруг стеллажа, внезапно окружив девушку. Чья-то загорелая рука протянулась над ее головой, кто-то приветливым голосом извинился, наступив большой ногой на ее начищенные туфли.
Дверь открылась снова, и опять с волной холода в комнате появился новый экипаж. Памела вздохнула и уже решилась сказать: «Разрешите пройти, пожалуйста» — как услышала голос, высокий, довольно пронзительный, он был чрезвычайно похож на голос Дженифер:
— Вам следовало бы пойти с нами в Барлейкон… — Гул остальных голосов заглушил остальную часть предложения. Но потом, перекрывая шум в комнате, как злобная птица, она закаркала опять: — Ну, Чипс и его новенькая. Он был очень нежен с этой крошкой.
Кровь прилила к щекам Памелы. Высоко подняв голову, она негромко спокойно попросила:
— Разрешите пройти, — и торопливо выбралась из группы людей, толпившихся у почтового стеллажа.
Ничуть не смутившись, Дженифер поздоровалась с ней.
Памела села и взяла какую-то газету; для нее не имело значения, что это была за газета, старая она или новая. Она слышала, как Дженифер с кем-то тихо и доверительно шушукалась. Временами в комнате раздавался взрыв смеха, но его тут же старались подавить. Наконец она услышала, как Дженифер прощается с подругой. Часы показывали, что прошло только три минуты, но Памеле они показались вечностью.
Еще минут пять девушка не отрывала глаз от газеты, пытаясь сконцентрироваться на биржевой странице. Наконец она отложила ее и оглянулась вокруг, уверенная, что все смотрят только на нее, и горько сожалея о том, что минут десять назад все узнали, кто она такая.
Ей казалось, что штурман, сидящий в углу, как-то странно смотрит на нее, а этот инженер, глядя на нее, довольно ехидно ухмыляется. Памеле потребовалось задействовать весь свой запас здравого смысла для того, чтобы убедить себя, что голова штурмана забита румбами, компасами и другими премудростями его профессии, а инженер, должно быть, думает о странном поведении одного из четырех моторов, за которые он отвечает и которыми так гордится — для него моторы были как дети.
