Три `Д` для миллиардера. Свадебный салон - Тала Тоцка
— И все же, придется.
Бессильно скриплю зубами, но не драться же мне с ним. Тут у меня шансы равны нулю, если не уходят в минус. Закусываю губу и отворачиваюсь.
— Тот му… мужчина, Дмитрий. Вы за него собрались замуж? Только, пожалуйста, давайте обойдемся без розовых шаров, — и почему мне кажется, что под маской спокойствия клокочет глухое раздражение?
— Я все же наберусь наглости и напомню вам, что вас это совершенно не касается…
— Он не нравится вашим детям, почему? — перебивает меня Артур. — Он их обижает?
— Вы в своем уме? — у меня даже глаз дергаться начинает. — Считаете, что я стану встречаться с мужчиной, который обижает моих детей?
— Значит вы с ним встречаетесь?
Хм, а у Тагаева тоже глаз дергается. К чему бы это?
Димка — мой инструктор из школы контраварийного вождения и первый мужчина, с которым я позволила себе сойтись ближе, чем просто кофе в перерыв или обед в ресторане. Хотя правильнее сказать, второй мужчина, коль первый сидит в опасной близи, стоит протянуть руку…
Когда подросли дети и я окунулась в работу, вокруг незаметно стали появляться мужчины, жаждущие моего внимания. Но я не могла преодолеть определенный барьер, который стоял между мной и ними невидимой стеной. Мало того, его и преодолевать не хотелось.
А с Димкой вышло само собой. В обучении вождению есть что-то интимное, или мне тогда так показалось. Но с ним было интересно, а он, по его словам, влюбился сразу.
Год мы дружили. Он иногда заезжал за мной глубоким вечером, когда дети засыпали, и я гоняла по ночному городу. А Дима меня страховал. Тогда же мы впервые поцеловались. С ним же мне впервые захотелось большего. И с ним же я убедилась, что тогда на берегу у меня с самого начала была температура и галлюцинации.
С Димкой я не испытывала ничего похожего на то, что выбивали из меня поцелуи и ласки Тагаева. Меня не бросало в дрожь и не лихорадило. Все проходило нежно, спокойно и… В общем, меня вполне устраивали наши свидания раз в две недели. Но они не устраивали Диму. И возможно я бы согласилась на более частые встречи, вот только мои дети отчего-то его невзлюбили.
— Насть, ну я не знаю, что мне делать, — он разводил руками, напоровшись на полный игнор этой упрямой троицы при любой попытке вывести их в кафе или на прогулку.
— Мы с папой пойдем, — отвечал Давид, глядя исподлобья, — он приедет и поведет нас в парк.
— Извините, — добавлял Данил, соглашаясь с братом.
Дианка просто гордо хранила молчание. О каком замужестве тут можно было говорить? И еще мне казалось, Димка при этом облегченно вздыхал, и мне сложно было его винить.
— У меня нет детей, я не умею с ними обращаться, — выдвигал Дима свои аргументы, и я с ним соглашалась.
До сегодняшнего дня. Пока Тагаев сходу не завоевал сердечки моих «Три-Д». Или это случилось еще на стадионе?
— Он не нравится моим детям, потому что он не их отец, — говорю, глядя вперед. Я по-прежнему избегаю смотреть на Тагаева. — Дети ждут отца, я об этом говорила. Иногда у меня появляется стойкое желание сообщить им, что он утонул в своей подводной лодке или свалился с какой-нибудь горной вершины.
— И что же вас останавливает?
— Не поверите, — поворачиваю голову, — я не желаю ему зла. И не хочу, чтобы с ним что-то случилось.
— А вы колдунья, да? — в голосе Артура звучат язвительные нотки, к которым примешано что-то непонятное. Не могу разобрать.
— Нет. Просто верю, что мысли материальны.
— Он в отношении вас и детей не стал играть в благородство.
Я ослышалась? Смотрю на Тагаева, распахнув глаза. Руки, лежащие на руле, сжаты в кулаки, зубы сцеплены. Не надо обладать особым талантом, чтобы не понять, что мужчина, вперивший в меня горящий взгляд, очень зол.
— Вам не понять, Артур, — откидываюсь на спинку сиденья и отворачиваюсь к окну. — Но, когда рождаются дети, те, благодаря кому они появились, становятся связаны на всю жизнь. Я благодарна отцу моих детей… — запинаюсь на миг, — за этих детей. Именно этих.
Зачем я ему это сказала? А дура, потому что. Разве не понятно? Кажется, даже Тагаеву понятно.
— Я хочу с ним встретиться, — он тоже откидывается на спинку сиденья и упирается в руль. — У вас остались от него какие-нибудь документы, по которым можно судить об отцовстве? Экспертиза ДНК? Его расписки? Переписка в мессенджерах?
— Нет, — вдруг чувствую невыносимую усталость, как будто меня прокрутили в стиральной машине в режиме «Отжим». — У меня от него есть только дети.
И салон.
— Он вам поверил на слово?
— Взрослый мужчина в состоянии понять, когда у женщины он первый, Артур Асланович, — отвечаю, все еще глядя в окно, а потом оборачиваюсь на Тагаева. — И знаете, мне надоело, что вы копаетесь в моей жизни. Если еще раз спросите об отце моих детей, я устрою вам помолвку на воздушных шарах из салона «Горячая штучка». Поверьте, убедить вашу невесту я сумею.
— Хорошо, — соглашается он без тени улыбки, — тогда пообещайте, что не будет никакой помолвки… — и тут же поправляется, — я хотел сказать, никаких воздушных шаров.
— Обещаю. Разблокируйте дверь.
Спрыгиваю на землю, а Тагаев с силой бьет по рулю.
* * *Только успеваю дойти до крыльца, как звонит телефон. Димка.
— Настюша, привет. Занята? Может, увидимся сегодня? — голос Димки звучит весело и беззаботно, и я немного успокаиваюсь. Не одним Тагаевым наполнена моя жизнь.
— Привет, Дим. Занята, да. Сегодня? — размышляю, стоит ли сегодня встречаться с Димой, как внезапно передо мной на ручку двери ложится широкая ладонь.
Чертов Тагаев. Догнал всё-таки.
Вхожу в услужливо распахнутую дверь и отхожу в сторону, демонстративно повернувшись к Тагаеву спиной. Закрываю пальцем микрофон.
— Любимый! Я так соскучилась, прямо ужас! Считаю минуты до нашей встречи.
Отпускаю микрофон.
— Насть, ты чего молчишь? — тревожно спрашивает Димка.
— Не знаю, когда освобожусь. У меня заказчики, я перезвоню, — зажимаю микрофон. — До встречи, любимый! — отпускаю. — Целую.
Разворачиваюсь и упираюсь в Тагаева. Он сверлит меня таким пронизывающим взглядом, что мысленно я уже вся похожа на решето и через меня можно процеживать макароны, которые так обожают мои дети.
— Какая любовь! — Тагаев как будто ухмыляется, но под ироничной маской хорошо видно плохо скрываемое раздражение. И с чего он так взбесился?
— Мне с ним повезло,
