Злой Морозов для Алёнушки (СИ) - Ann Lee
- Где ты это тряпьё нашла-то? - устало потёр переносицу, желая, чтобы этот день уже закончился.
- В кладовой, - снова шмыгнула носом Алёнушка, жалобно поглядывая на брата, который держался молодцом и не вмешивался, прочувствовав всю серьёзность ситуации, и горячее приветствие с сестрой, которую, оказывается, потерял, отложил на потом.
- Какого хрена ты там делала?
- Ёлку украсить хотела.
Я посмотрел на ёлку, прислонённую к стене возле камина, на которой красовалась одинокая мочалка из спутанного дождика, а рядом, и вправду стоял контейнер с игрушками, и новогодними приблудами. Сто лет его не доставал. А эта, гляди, нашла.
- Отлично получилось, - не удерживаюсь от издёвки.
- Да если б не эта… - Алёнушка стянула с головы уродскую шапку. Растрёпанные волосы тут же обрамили её несчастное личико, светлым ореолом.
Она снова глянула на Аньку.
- Вот мне интересно, - перебил её, заводясь по новой, снова чувствуя это двоякое, когда хочется и прибить, и зацеловать.
И ведь только к ней такой диссонанс у меня с чувствами.
- Ты вот куда пошла бы?
- Да отсюда подальше! – выкрикнула Алёнушка и бросилась из гостиной в коридор, в известном ей направлении. Либо в кладовку, либо ко мне в спальню, хорошо, что опять не на выход.
Правда, не рассчитала малёха. Одежда-то здоровая, и валенки на размеров пять, больше. Поскользнулась на повороте, загремела.
Анька прыснула, вертя головой, с таким бесячим выражением на лице, что до зубного скрежета, захотелось ей чего-нибудь обидное сказать. Еле сдержался.
Но и к Алёнушке не пошёл, опасаясь как бы не утащить её, в дальний угол для профилактической порки, а там и больше, отпустить уже все свои чувства на волю.
Глупо это всё, конечно, поэтому и стою как вкопанный.
Тем более Алёнушка уже поднялась и поковыляла дальше. Да и Фёдор, подхватил её сумку, что мы прихватили из её машины, и поспешил к сестре.
- Ты чё припёрлась? - потащил Аньку в сторону, чтобы пацаны мои уши не грели. - Я же тебя и в хвост, и в гриву? Или передумала?
Анька сперва с возмущением посмотрела на меня, потом жеманно улыбнулась.
- Ой, передумала, Емеля, - полезла обниматься, но я быстро это пресёк.
- Ну, так и я передумал, - отстранился от неё.
- Это из-за пигалицы это? - зашипела рассерженно, сверкая глазами.
Странно, что раньше, она мне вполне красивой бабой казалась. Может, даже в чём-то Катьку напоминала. Тоже темноволосая, характер, огонь. А уж что в постели вытворяла, так и вовсе Мисс Мира.
Но вот сейчас смотрю на лицо её, размалёванное, и почему-то вижу перед собой вульгарную бабу.
И ведь права она, сбила мне все ориентиры Алёнушка. Запал я на пигалицу эту бедовую. За пару неполных суток втрескался по уши. А она, между прочим, к парню ехала, и не должны были мы, никогда встретится в этом мире. Если бы не буран этот. Если бы не заглохшая машина. Если бы…
- Слушай Аньк, мы же в любви друг другу не клялись, - напомнил без обиняков, наблюдая, как она вся скисла.
- Я тебе сразу условия озвучил, а ты согласилась, что без обязательств у нас, а сейчас, по-моему, на что-то надеешься.
Она злобно глянула на меня из-под ресниц накрашенных, скривила рот в некрасивой усмешке.
- Да всё у нас отлично было, Емеля, пока ты потаскушку малолетнюю в дом не привёл.
- А мы сейчас не о ней, дорогая, - не ведусь на эти провокации, придерживая её, когда она собралась меня обойти, демонстрируя, что за ней останется последнее слово. – Сейчас собираешься и трусцой валишь до дома. И оглядывайся почаще, в округе шатун бродит.
- Да видела я, - дёргает свою руку. – Зря только эту лохудру спасала. Пусть бы её медведь разодрал.
- Дура, ты, Анька!
- А ты, Емельян, умный прямо. Как сыч живёшь. Всё по Катьке своей сохнешь. Я теперь понимаю, почему она тебя бросила! От тебя же отзывчивости днём с огнём не дождёшься.
Смолчал, придерживая все обидные слова, что рвались в ответ. Она всё же женщина, ещё и обиженная.
Спокойно наблюдал, как она оделась и пошла на выход.
- Так, Гриня, Никитос, - позвал я сыновей. – Ёлку нарядить, на стол накидать провизии. Я быстро округу проверю и вернусь. Будем Новый год встречать.
Пацаны у меня понятливые, тем более радостные, что дома, а не у тётки, закивали.
Глянул на часы, почти десять.
Успею.
- Ну, Алёныч! Ты, как всегда! – выдал брат, зайдя за мной спальню Морозова.
Я только успела стянуть с плеч здоровый пуховик, бросив его тут же, на широкую кровать, всё ещё стояла в длинных штанах и валенках.
Развернулась к нему, и неожиданно даже для себя расплакалась.
Родное лицо брата, пережитый стресс и страх, злой Морозов, эта Анька, да вообще этот дурацкий Новый год, в который я верила, ждала чего-то… Всё это сейчас выплеснулось в горькие слёзы и жалость к себе, что я такая несчастная.
- Ну, ты чего, сестрёнка, - спохватился Федька и поспешил меня обнять и успокоить. – Всё обошлось…
- Ничего не обошлось, - всхлипывала я, - этот злющий Морозов, вечно орёт, вечно недовольный. То ему не так, это ему не так…А я чуть не умерла…
- Да? - задумчиво тянет Федя, поглаживая меня по голове, - а мне нормальным мужиком показался. Только взрослый он, Алён! У него вон дети…
- И ты туда же, - оттолкнула брата и, размазав слёзы по щекам, стала остервенело убирать с лица налипшие волосы.
- Ну, я же тебя знаю, и видел, как ты на него смотришь. Уже наверняка влюбилась, - Федька потянулся ко мне, желая опять обнять, но я оттолкнула его, уперев руки в бока.
- С чего такие выводы?
- Ой, Алёныч, а то я тебя не знаю. То к этому Борису сломя голову помчалась, то теперь Морозов у тебя на уме. А Владик твой до этого? Тоже в грудь себя била, что любишь, не можешь
- Да плевать мне на этого Морозова, - возмущённо вставила я, раздосадованная такой оценкой брата, который, даже парня моего первого вспомнил.
И пусть не плевать, это моё дело. Личное! Я сама с собой разберусь.
Обида, так и жгла меня, за слова Емельяна, такие резкие, и за то, что отчитывал при этой, своей Ане.
- Ну, ты знаешь, Морозов ещё ничего, по сравнению с твоим Борей.
- Что? – встрепенулась я. – А что с Борей?
Федька пригладил свои светлые лохматые волосы, но они всё равно топорщились на затылке. Оттянул ворот свитера, потом подкатал рукава, намеренно мешкая, а может, слова подбирал.
- Ну, Федя, - затянула я, скидывая, наконец, валенки, потому что уже и жарко было и неудобно жуть.
- Да гад твой, Боря, - произнёс Федька, и столько решительности в его голубых глазах было, что стало понятно не переспорить его. А ещё так отца напомнил сейчас. Просто вылитый папа. Такой же высокий и статный. И волосы вихрастые, светлые как у него. Симпатичное доброе лицо, с яркими голубыми глазами. От девушек отбоя нет. Это я, пошла в материнскую породу, причём в тётку, низкая и маленькая, и от папы у меня только голубые глаза, светлые волосы и оптимизм. А вот Федька, очень похож на отца, а когда вот так порой посмотрит, прямо вылитый.
- Федь, давай без предисловий, - уселась я на кровать, вдруг враз почувствовав, как устала. За двое суток, моя жизнь закрутилась так, что и не вспомнишь, с чего всё началось. И уже хочется остановить этот вихрь, а он всё крутит и крутит.
- Ты когда не позвонила вчера, я сразу почувствовал неладное, - Федька присел рядом и притянул меня к себе. – Знаешь, Алёнка, отходить бы тебя по заднице, - вдруг перескочил он с темы, - на правах старшего брата. Я за эти сутки, чего только не надумал! А Боря твой… Увижу, рожу ему начищу!
- Федь, - одёрнула его. – Давай по порядку.
- По порядку, - заворчал он.- Вот выдам тебя замуж за Морозова этого, чтобы при деле была!
Он сжал мои плечи, вжал в свой бок.
- Дура-дурацкая! Говорил же, сиди дома. Думал, не увижу тебя никогда. О себе не думаешь? Обо мне бы тогда подумала, как я жил бы дальше, зная, что не сберёг тебя!
