Право на Одиночество - Евгения Шамшина
— По-твоему важнее сесть за убийство проститутки, которое он не совершал, чем признаться жене в измене?
— Помимо жены, есть ещё общественность.
Астахов невольно хмыкает. Она не перестаёт его удивлять. Поднимается с места и приближается к ней. В этот момент колени ее так предательски дрогнут. Тело, будто сходит с ума.
— В котором часу он приехал?
— В половине второго.
— Так точно? Откуда ты можешь знать наверняка?
— Когда в дверь постучали, я посмотрела на часы. И пошла открывать, когда постучали во второй раз. Была половина второго. Это я знаю точно.
— Он всю ночь провёл у тебя? — Спросил адвокат, и удивился тому, что злился. Злоба клокотала в нем, как в кипящем котелке. И кипение это только нарастало в геометрической прогрессии. Мужчине были неясны эти чувства. И от этого он злился ещё больше. От того, что ничего не мог с собою поделать. Это выходило на подсознательном уровне.
— Да. Я работаю с 10. Мы вместе вышли из квартиры.
— Чем же Вы занимались всю ночь? — Прозвучало столь угрожающе, что оба немного обалдели. Максим приблизился к девушке, заставляя ее упереться в стол, бежать некуда.
— Трахались. — Ответит она резко, понимая, что во чтобы то ни стало надо сохранить самообладание. Но его близость сводит с ума. Видит, как гневные желваки пошли по его лицу. И возбужденный огненный шар в самом низу живота становится невыносимым.
— Хочешь сказать всю ночь?! — Цедит он сквозь зубы с одним странным и непонятным желанием, удавить ее прямо сейчас.
— Почему всю ночь. Это физически невозможно. — Адвокат самодовольно усмехается. Но тут же получает отпор. — Он ведь приехал ко мне в половине второго. А это уже почти середина ночи. Вот с этого момента и трахались.
— Сука! — Гневно выдохнет он.
Вцепится в ее плечи. Но она не испытает и тени испуга. Смело глядя мужчине в глаза. Не просто смело, а с вызовом. Сам, не понимая, как это произошло, он будет целовать ее, жадно впиваясь в ее губы. Она снова окажется в его стальных объятиях, такая открытая и сгорающая от возбуждения. Усадит на стол, не останавливаясь более ни на секунду. Всё произойдёт молниеносно. Он кончит. Она невольно вскрикнет, обнимая его за плечи. После чего тяжело дыша, прижмется, вдыхая этот пьянящий, уже знакомый запах.
— Как ты делаешь это, черт возьми? — Заглянет он ей в глаза, по-настоящему недоумевая, как он сводил ее с ума одним своим присутствием, а теперь сам оказался в ее власти. Он отойдёт, застёгивая брюки, стараясь поправить рубашку и галстук.
— Ты понимаешь, что тебе все это нужно будет повторить под присягой? Я имею в виду, допрос. — Уточнил он. — Прокуроры настроены решительно. Они не я. Они вытащат все дерьмо, какое только смогут.
— Я понимаю.
— Ни хрена ты не понимаешь! Это система! Его решили слить. Господи, мне страшно спросить сколько вы уже с ним знакомы? Откуда такая самоотверженность???
— Мы виделись три раза. Дважды из которых у нас был секс.
В этот момент Астахов всем весом рухнул в своё кресло, и если бы его там не оказалось, то он рухнул бы на пол, не веря своим ушам.
— Что, прости? Я не ослышался?..
— Не веришь мне, спроси у него.
— Ты хоть отдаёшь себе отчёт в том, что происходит??? Ему светит срок! Ни деньги, ни связи! Его просто сливают конкуренты! Там даже доказывать ничего не нужно. Все играют в один спектакль! Ты его единственное алиби!!! Он это понимает. Поэтому он и молчал о тебе, пока была надежда на другой исход. Это система. Он неугоден. Им доказательства не нужны. Они уцепились только в видео с камеры, когда его машина подъезжала к этому борделю. И машина его стола там!!! Именно там!!! В тот момент, когда произошло убийство! Им большего не нужно. И ты… я не должен этого говорить, но когда ее душили, он уже был у тебя, это если верить тебе…
— Я не лгу. Ты спросил. Я ответила.
— Ты готова это подтвердить в суде?
— Если это будет нужно. Хотя не так, если он скажет, то да.
— Тебя грохнут! — Взорвался адвокат, выпучивая глаза. — Из-за мужика, который тебя пару раз трахнул!
— Что ты мне предлагаешь? — Спросила она, впервые смело взглянув на него. — Я всё сказала. Если он скажет молчать, я буду молчать. Мне терять особенно нечего. В моём подъезде на каждой лестничной площадке есть камеры, думаю, что на записях должно быть видно, когда он пришёл и во сколько мы ушли. Я правда не знаю, какие из них рабочие… И рабочие ли они вообще… Также во дворе, у многих на балконах камеры, для припаркованных авто. Одно время у нас водились сливальщики бензина.
— Это всё при условии, что записи есть и не уничтожены.
— Это уже твоя работа. Я сказала все, что знала. Я должна его увидеть.
— Это невозможно. Только родственники.
Она направилась к выходу, услышав в спину.
— Тебя убьют.
— Почему ты мою жизнь ставишь выше жизни клиента? — Спросит она, открывая защелку. — Даже если меня убьют, а он не сядет… моя жизнь будет прожита не зря. Мой тебе совет запиши мои показания на видео, на всякий пожарный.
Уже дома Анна, наконец, сможет уснуть спокойно. Уснуть с мыслью о том, что Александр никого не убивал. Это как чудодейственный бальзам на душу.
Перед Астаховым откроют решетку. За железным столом сидит Сокольский, уставший и замученный. Среди прочего разговор подходит к главному.
— Я должен задать Вам ряд вопросов, не очень приятных. Всё это имеет непосредственное отношение к делу. Лгать мне не имеет смысла.
— Не разговаривай со мной, как с имбецилом. — Хмуро заметит Александр.
— Анна подтверждает Ваше алиби. С ее слов, выходит, что вы мало знакомы. Виделись всего трижды, и дважды имели интимную связь. Мне нужен развернутый ответ.
— Да, это так. При первой встрече я ехал пьяный из борделя, покупал жене цветы. Аня меня тогда заинтересовала. Второй раз я ехал втот же бордель, но заехал к ней в цветочный. И уговорил ее на чашечку кофе. С большим трудом. — Максим с удивлением взглянул на клиента, который был спокоен, как танк, полностью готовый к допросу. — Она не соглашалась. Я уговорил. И тем вечером, как ты сказал, у нас была интимная связь. Если быть точнее. Я перепил и изнасиловал ее тогда. Нажрался, как последняя скотина и просто изнасиловал её там же в ресторане. —
