Маргарет Малькольм - Хозяин «Галеон-Хауса»

Он начал хорал вновь, проиграл его с начала и до конца, наслаждаясь незнакомым звучанием, рождавшимся под его пальцами, и после паузы, с легкой улыбкой взяв несколько нежных аккордов, запел под свой собственный аккомпанемент:

Вы не видели, как моя леди,Напевая, идет вдоль аллей,Где звенящие птичьи трелиЗамолкают, внимая ей?

Вы не видели, как моя леди,Что гуляет в саду среди роз,Затмевает сиянье солнцаОреолом златых волос?

И пускай ничего не значуЯ в судьбе милой леди моей,Но до самой своей могилыБуду предан я только ей!

Нет, вы не видели, как моя леди,Напевая, идет вдоль аллей,Где звенящие птичьи трелиЗамолкают, внимая ей.

Нет, не видели вы, как леди,Что гуляет в саду среди роз,Затмевает сиянье солнцаОреолом златых волос.

Затихли последние ноты, Саймон уронил руки на колени. Позади него послышался слабый шорох. Но никого, кроме него, в комнате не было. На мгновение он почти поверил, что своим пением вызвал какого-то кроткого и нежного духа из далекого прошлого. Но, внимательнее вглядевшись под одну из зеленых занавесей, заметил носок дамской туфельки.

Некоторое время Саймон пребывал в нерешительности, его смуглое лицо было задумчиво и серьезно. Затем, пожав плечами, он подошел к окну.

— Видимо, я должен извиниться, — отчетливо произнес он. — Я был совершенно уверен, что я один, иначе я бы не позволил себе подобного представления.

Занавеска немедленно отодвинулась, и, как он и ожидал, из-за нее показалась Андреа.

— Все в порядке, кузен Саймон, — заверила она его с нарочитой вежливостью. — Я должна была дать вам знать, что я здесь. Только мне не хотелось вас смущать.

На секунду их взгляды встретились, и Андреа первая опустила глаза. Ее самоуверенность вновь испарилась. Она вошла в музыкальную комнату через другую дверь, с лестницы, и смотрела в окно, когда Саймон появился в ней из галереи. Любопытство и нежелание находиться наедине с ним заставили Андреа хранить молчание. Девушка думала, что полностью скрыта занавеской. А когда Саймон заиграл, а потом запел, она заслушалась. Голос у Саймона не был поставлен, но обладал чарующей вибрацией, которой Андреа никогда прежде не слышала. Ее сердце забилось чуть быстрее… или на нее так подействовали слова песни? Песня любви… она никогда не слышала подобной. Слова трогали своей покорностью и преданностью.

Когда он закончил петь, Андреа, так мало знавшая о любви, обнаружила, что думает о Саймоне. «Он влюблен. Он не стал бы так петь, если бы не любил. Интересно, кто его избранница? Наверное, какая-то девушка в Новой Зеландии…» И она невольно вздохнула. Это и был тот звук, который слышал Саймон и который ее выдал. Теперь она стояла перед ним как нашкодившая школьница, лишившаяся дара речи. Андреа все бы отдала сейчас, чтобы убежать, но что-то удерживало ее, как будто она ждала, что Саймон сам позволит ей уйти.

— Это удивительная комната! — внезапно услышала она его слова. Ей показалось, что этот голос доносится откуда-то издалека. — Кто устроил все это?

— Мой отец, — напряженно ответила Андреа, чувствуя, как волшебство этих минут постепенно рассеивается. — Мы с ним жили здесь после смерти моей мамы. Это было его увлечение. Он был прекрасным пианистом. Я тайком прокрадывалась сюда и слушала его… — Она внезапно остановилась и с подозрением взглянула на Саймона, будто ожидая его замечания на свои слова. — Конечно, я была тогда еще ребенком, — добавила она так, словно хотела убедить его, что уже выросла из младенческих забав.

— А вы сами не играете? — поинтересовался он, и девушка покраснела. Прямым вопросом Саймон заставлял ее признаться в том, что она считала своей слабостью.

— Иногда, — ответила она. — На арфе. Только редко. Лео говорит, что это действует ему на нервы.

Саймон рассеянно кивнул, вспомнив свои размышления в галерее.

— В галерее нет портрета вашей матери, — заметил он.

— Нет. Видите ли, они с папой были женаты всего год, и она умерла, когда я родилась. И они не были состоятельными людьми. Мой дед не хотел, чтобы они поженились. Так сказал Лео. Так что отец был вынужден отправиться в Лондон зарабатывать себе на жизнь. Там они и поженились. А потом… потом папа привез меня жить сюда. Когда мне было всего восемь лет, он умер… и я так здесь и осталась.

Саймон задумался. Это было простое объяснение, но, хоть убей, он не мог понять, почему оно его не удовлетворяет. Может, потому, что печальная история Андреа казалась такой гладкой… Слишком гладкой, как будто девушка повторяла слово в слово, что ей говорили? Возможно…

— Как ее звали? — спросил он.

— Андреа-Элизабет, так же, как и меня, — ответила она.

— А ее имя до того, как она вышла замуж… ее фамилия, я имею в виду?

В глазах Андреа вновь мелькнуло подозрение.

— А вы очень любопытны, вы так не считаете? — намекнула она.

— Думаю, нет. Интересуюсь — так будет правильнее. Видите ли, я немного раздосадован сам на себя — я пришел к выводу, что мое знание семейной истории не так совершенно, как я думал.

— О, понятно! — Андреа провела рукой по спинке кушетки. — А что за песню вы пели? Я никогда прежде ее не слышала.

— Нет? — небрежно спросил Саймон. — Это любимая песня моей мамы… и моя тоже.

— Я подумала, что она напоминает вам о ком-то… в Новой Зеландии, — сказала девушка, поднимая на него прозрачные глаза, и в первый раз со дня его приезда она испугалась, заметив его потрясающее сходство с Лео. Глаза темные, но все же это глаза Тревейнов, с тайной. Глаза, которые вам ничего не скажут.

— Но эта песня о любви без взаимности, — напомнил он ей. — Если бы я был жертвой подобного несчастного чувства, я никогда бы не сложил песни об этом! Я постарался бы все забыть.

Он резко повернулся, говоря это, потому что в полуоткрытую дверь из галереи вошел Лео.

— Привет, Лео, — спокойно сказал Саймон, как будто ждал его появления. — Надеюсь, ты ничего не имеешь против того, что я позволил себе вольность поиграть на одном из твоих клавесинов? Мне прежде не доводилось послушать, как звучит этот инструмент.

Лео засмеялся, громко и добродушно.

— Против? Конечно нет, старина! Если это тебя занимает. Лично мне все это звяканье кажется раздражающим. Я совсем не музыкален, правда, Андреа?

Андреа молча покачала головой. Она немало удивилась внезапному появлению Лео. В отличие от Саймона она не слышала его приближающихся шагов. И хотя Лео знал, что она регулярно заходит сюда вытирать пыль с инструментов, которые любил ее отец, он не одобрял такой преданности Андреа памяти отца, несмотря на то что сам дал указание настроить все инструменты. Лео не разделял этого ее увлечения и когда они были детьми. Он смеялся над любовью Андреа к музыке и постоянно пытался уговорить ее пойти ловить рыбу вместо музыкальных занятий. Но тогда она еще умела сказать Лео «нет», потому что ее отец, спокойный, мягкий человек, занятый наукой, был достойным противником своему племяннику и всегда вставал на ее защиту. Сейчас Андреа была взволнована — по тому, как помрачнел Лео, она поняла, что тот ревнует.