Миранда Ли - Непредсказуемая Пейдж
Хищный блеск в его ответном взгляде подтвердил подозрения девушки. Антонио не собирается сдаваться так просто: две недели она будет принадлежать ему, а потом он улетит в Европу один, без Пейдж, с довольной улыбкой на красивом лице.
Эта мысль придала ей решимости не поддаться на любые его уловки соблазнить ее снова. Она будет твердой и непреклонной, мистер Скарлатти!
Двери лифта открылись, Пейдж высвободила руку и пошла к машине. Антонио казался спокойным, но Пейдж заметила, как его широкие плечи слегка напряглись. Все-таки он взволнован, решила она, но эта мысль не принесла ей облегчения.
Что же все-таки вызвало его волнение?
Отказ Пейдж встречаться или… Вряд ли Антонио часто сталкивался с неудачей или отказом. Неважно, на работе или в личной жизни. И он постарается добиться своего – во что бы то ни стало. Сейчас ему нужна Пейдж. Значит, ей следует быть особенно осторожной. Никаких приглашений, как бы невинно они ни выглядели.
Она должна быть сильной, а не слабой.
Она должна быть твердой, а не глупой.
Она должна сказать «нет!».
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Машина Антонио остановилась у светофора.
– Что ты делаешь завтра?
Пейдж ждала этого вопроса.
– Сегодня, ты хочешь сказать, – поправила она.
– Не будь такой педантичной, Пейдж.
– Я буду занята, – высокопарно произнесла она.
– Бог мой, занята! У тебя же нет сейчас работы. – Он бросил на нее недоверчивый взгляд.
– Нет, так будет! А потом, ты, очевидно, забыл, что я тебе рассказывала, Антонио, – продолжала Пейдж, гордясь собой, – я договорилась с одним агентством, там всегда найдется работа для секретарей. Правда, мне нечего надеть, за исключением того, что на мне.
– У тебя вообще больше нет одежды?
– Только то, что я ношу дома. Пара голубых джинсов, белая рубашка и черная куртка. А то, что хранится в гардеробах, – совсем не те платья, которые надевают на собеседование, – добавила она с горьким смехом. – Это платья времен «страстей по Антонио». Не сомневаюсь, ты легко припомнишь, как я спускалась вниз к ужину.
– Как ни странно, я действительно помню тебя в некоторых из тех платьев. И я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду.
Пейдж беспомощно уставилась на него, и он весело рассмеялся.
– Видела бы ты выражение своего лица! Я же говорил тебе, что меня всегда к тебе влекло. Ты мне не верила?
– Ответить одним словом? Нет!
– Тогда верь мне сейчас! – Голос у Антонио стал решительным.
Загорелся зеленый свет, и Антонио направил «ягуар» к мосту.
Пейдж погрузилась в задумчивое молчание. Последнее заявление Антонио смутило ее, но оно звучало так искренне!
Конечно же, он просто хотел польстить ей. Иначе почему никогда не приглашал погулять или посидеть в кафе во время ее многочисленных визитов домой? Ссылки на нежный возраст Пейдж не выдерживают никакой критики: от него вовсе не требовалось тащить ее в койку!
– А красное платье у тебя еще сохранилось? – спросил Антонио. – То, которое ты надела на прошлое Рождество?
Пейдж резко повернула голову:
– Нет… нет, не сохранилось.
По иронии судьбы, на следующее после Рождества утро она бросила это платье в мусоросжигатель садовника и с каким-то жестоким удовлетворением следила, как оно сгорает. Пожалуй, она понимает Джеда: предать огню вещь, которая кричит о твоей неудаче, – в этом есть какое-то удовлетворение.
– Какая жалость. Я думал, ты могла бы надеть его, когда я повезу тебя поужинать сегодня вечером, – небрежно сказал Антонио.
Пейдж не могла не восхититься его настойчивостью. Или нахальством? Или самонадеянностью? Пожалуй, всем вместе.
– Тогда ты будешь разочарован. Советую…
– Неважно, – прервал Антонио, прежде чем она успела сказать ему, как он должен поступить со своим приглашением на обед. – Надень одну из тех других маленьких штучек, в которых ты старалась разбудить во мне зверя. Например, блестящее золотое платье с очень короткой юбкой, глубоким вырезом и с самым хитроумным и легкомысленным бантиком, который когда-либо создавал дизайнер. Тогда я чуть голову не сломал, гадая, что бы случилось, если бы я подошел к тебе сзади и развязал этот крохотный бантик? Так что бы произошло? – Взгляд его красивых черных глаз впился в ее изумленное лицо. – Или этой интригующей сцене по-прежнему следует жить только в моих фантазиях?
Пейдж совершенно лишилась дара речи.
– Я тебя смутил, – констатировал Антонио. – Прости. Я не хотел.
– Совсем нет, – поспешила заверить его Пейдж. – Меня просто удивило, что ты помнишь такие подробности… как бантик.
Антонио всегда относился критически к самому себе. Его уязвляло, если кто-нибудь говорил ему, что он не может что-то сделать, чего-то добиться. Это был верный путь повысить его решимость добиться успеха, шла ли речь о деловом контракте или о женщине.
А дочь Конрада была Женщиной. Яркой, прелестной и – как теперь признавал Антонио – умной. Он недооценивал ее раньше. Так же как и ее отец. Зато теперь он знал цену ее уму, мягкой нежной душе и роскошному телу, которое обуревали сильнейшие страсти.
Вот только оставалось сомнение, он ли так нужен ей или только секс? Антонио всегда подозревал, что она горячая штучка, но насколько горячая – понял только сегодня.
Так почему же она так настойчиво отмахивается от него?
Внезапно Антонио пришла в голову идея. Он надеялся, что, осуществив ее, поступит правильно. По крайней мере, ему не нужно будет лгать. Или говорить ей, что он любит ее.
– Не знаю, как ты, Пейдж, – сказал он мягко, – но думаю, что этот вечер был замечательный. Я честно могу сказать, что не испытывал таких чувств ни с одной женщиной в моей жизни.
Кривить душой не пришлось – Антонио не произнес ни слова о любви до гроба.
Как она глядит! Беззащитно, пугающе, испуганно, обожающе! На него никто так не смотрел.
Однако беда заключалась в том, что Антонио еще никого не впускал в свое сердце. И впускать не собирался. Разве Пейдж не поняла этого?
Антонио предпочитал бы Пейдж жесткую, циничную, жаждал видеть ее, обнаженную и стонущую, в своей постели, но такую, смотрящую на него преданно и беззащитно, он не хотел. Пока не хотел.
Пейдж изо всех сил старалась не поддаваться его завораживающим взглядам и, без всякого сомнения, дежурным комплиментам – вряд ли она могла произвести на него, неотразимого Антонио, у которого было столько женщин, такое уж незабываемое впечатление.
Ее большие голубые глаза пытливо вглядывались в красивое лицо Антонио: вдруг на нем отразится хоть капелька искренности. Но черные глаза смотрели холодно, в них не было ни малейшего проявления подлинного чувства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});