Слабо влюбиться - Линда Джонсон
«И все же, откуда у него деньги? – пришла в голову навязчивая мысль. – Вряд ли за книги так много платят сегодня. А он живет, словно сын олигарха».
Доев яичницу и гренки, Аня поставила остатки кабачков в холодильник, еще раз полюбовалась на сошедшую с ума стихию за окном, повернулась к двери и вскрикнула.
– Вы нарочно?!
Неверящий стоял в проеме кухни, словно ангел мщения, угрюмый и снова чем-то недовольный. И вот подкрался же неслышно! Так и надо его переименовать! Неслышный!
Буркнув что-то себе под нос, Неверящий повернулся к плите. Проход был свободен. Чем Аня и воспользовалась. Хватит. Насиделась в кухне. Пора подняться к себе, вымыться и лечь спать. А то пугают тут некоторые слабых духом студенток!
Ворча таким образом про себя, Аня отправилась к лестнице, быстро взбежала по ее ступенькам и закрылась в своей комнате. Мыться и спать! Ну хорошо, может, и не спать, а послушать дождь за окном. Но уж точно больше не стоит сегодня спускаться в кухню!
Виктору было скучно и одиноко.
Одиночество довольно редко посещало его. А со скукой он обычно боролся фильмами, серфингом в интернете или погружением в новую книгу. Но сейчас не хотелось ни того, ни другого, ни третьего. Ливень за окном навевал тоскливые мысли, грохотавший гром и сверкавшая молния вторили им. Виктор и сам не знал, чего конкретно ему хотелось.
Оторвавшись от экрана с черными буквами, Виктор поднялся и отправился на кухню. Очередная чашка кофе – хороший предлог, чтобы вылезти из-за рабочего стола.
Гроза за стенами дома набирала обороты. И расшалившееся воображение Виктора уже поселило его в ковчег, подобный Ноеву.
«Угу, – недовольно буркнул он про себя, – двое в одном доме. Будущие прародители всех цивилизаций».
Прозвучало устрашающе, и Виктор постарался переключиться на что-нибудь еще. Например, на мысли о горячем и таком бодрящем кофе.
На кухне горел приглушенный свет. Достаточно, чтобы не пролить на себя кипяток, но не достаточно, чтобы ослепнуть от яркости лампочек.
А еще на кухне находилась журналистка, что, впрочем, было и не удивительно: она словно прописалась там.
Она стояла у подоконника и, не отрываясь, смотрела на ливень за стеклом, и казалась этакой стройной домовушкой, случайно показавшейся жильцу. Виктор застыл в проходе, впитывая в себя необычную картину, запоминая заплетенные в хвост волосы, тонкую шею и легкое платье на теле. Для книги пригодится…
Журналистка обернулась, заметила Виктора и вскрикнула:
– Вы нарочно?!
Похоже, она не ожидала никого увидеть, и Виктор ее напугал.
Проворчав под нос «трусиха», Виктор освободил проход и двинулся к запланированному кофе.
Уже через полминуты он остался на кухне в одиночестве: журналистка поспешила укрыться в спальне наверху.
Виктор сделал себе кофе, сел за стол и посмотрел на улицу. Дождь. Темнота. Пустота. Хоть переключайся с любовных романов на боевики или постапокалипсис и пиши про выживших и разборки в мрачных домах.
Виктор в красках представил один из подобных сюжетов, сделал себя главным героем, спасавшим всех вокруг, ухмыльнулся и вместе с кофе отправился назад, за компьютер. Надо было работать. Снова. На износ.
Глава 21
Спала Аня крепко, без сновидений. Тугие струи дождя, падавшие на землю, убаюкивали почище любой колыбельной. Даже гром не мешал. Он гремел где-то там, далеко, на краю сознания, и ощущался как рокот морского прибоя.
Проснувшись, Аня потянулась и довольно улыбнулась: она выспалась. За окном уже светило солнце, пора было вставать.
«Четверг, – подумала Аня. – Осталось, с сегодняшним днем, четверо суток. И придется уезжать». При мысли об этом она испытала сожаление. Ей не хотелось возвращаться в жизнь с минимальными удобствами и дешевым кофе. Увы, Неверящий вряд ли оценит ее желание поселиться в его доме навечно. Он слишком эгоистичен для этого. Наверное, секунды считает, ожидая, когда Аня уедет.
Грустно хмыкнув, она поднялась и зашлепала босыми ногами в ванную – умываться, приводить себя в порядок. Потом – переодеться в одно из старых платьев старшей сестры, перешитых для Ани, и можно спускаться завтракать.
Прохладная вода из-под крана освежила. А вот мысль о завтраке вогнала в уныние. Аня понятия не имела, что готовить. Кроме остатков кабачков, нескольких яиц, половины пачки гречки, подсолнечного и сливочного масла, на кухне не осталось ничего съедобного. Не так уж много продуктов прислал знакомый Неверящего. И если бы не болезнь этого зазвездившегося писателя, то яйца с гречкой и кабачки закончились бы еще вчера.
Оставалось надеяться, что Неверящий догадался заказать по интернету пиццу. Не будет же он сидеть голодный сутками. Творчество творчеством, но на голодающего Неверящий похож не был.
Переодевшись в древнее платье, светло-синее, с потертым поясом, Аня спустилась к столу. Наряжаться она не видела смысла. Перед кем? Перед тем, кто ее пригрозил сделать главной стервой новой книги? Обойдется.
Неверящий уже сидел в кухне в домашнем костюме – джинсах и рубашке – и гипнотизировал взглядом две коробки пиццы на столе. Аня мысленно улыбнулась. Отлично, на сегодня они оба едой обеспечены. А там, глядишь, и гречку доедят, с голодухи-то. Ну, или снова какая-нибудь заказная еда будет.
– Доброе утро, – вежливо улыбнулась Аня. – Как ваше здоровье?
– Лучше, – прохрипел Неверящий. – Но горло болит.
Да Аня и сама это прекрасно слышала…
Виктор отлично выспался под дождь и проснулся рано. Проинспектировав запасы на кухне, он пришел к выводу, что нужно заказать что-нибудь съедобное на завтрак. Жевать сырую гречку он не желал.
Работавшая круглосуточно пиццерия быстро прислала заказ. И к появлению на кухне журналистки можно было садиться завтракать.
– Доброе утро, – вежливо улыбнулась журналистка. – Как ваше здоровье?
– Лучше, – прохрипел Виктор, внимательно рассматривая тот ужасный наряд, в котором она появилась. Вот уж по чему точно плакал музей древностей. – Но горло болит.
Горло на самом деле болело не так уж и сильно, глотать уж точно можно было. А вот с интервью Виктор решил тянуть до последнего. Все, что хотел, он уже сказал. А новое… Что можно сказать о творчестве нового? Есть оно и есть, это творчество. Виктор старался поменьше думать о самом процессе. Ему хватало мыслей о книгах и историй, так и норовивших вылиться на «бумагу». Придумывать еще и философское обоснование для всего этого? Нет уж, увольте.
– Слышу, – кивнула журналистка. Смотрела она при этом не на Виктора, а на
