Новогодняя Полька - Ольга Горышина
— И заодно, как целуюсь…
Шок — это по-нашему, да? Вместо стола, я сразу же ухватилась за свитер Гая, который он до сих пор не снял. Впрочем, как и я… А в доме тепло. Да и наши тела взяли вдруг и превратились в два обогревательных прибора, а губы — в одно целое. Или не вдруг? Он начал первым, поймал мою нижнюю губу, когда мне вздумалось возмутиться наглости его предложения. Потом была верхняя, обе, язык… И борода не мешала — я ее просто не замечала или просто забыла, как целоваться без мехового воротника.
Я без каблуков, на носочках мне долго не прокачаться… Гаю пришлось чуть уменьшиться, съехав по полу вниз, затормозив пятками, и самую малость вытянуть мне шею. Его горячие руки спрятались под волосы, и мои горящие уши попались в плен чужих пальцев. Мои же в похожем такте перетирали ворсинки темного свитера, сомкнувшись у Гая за спиной в безвоздушном пространстве между кухней и гостиной, в которой таинственно мерцала новая ёлка.
Бросив свитер, я вскарабкалась по спине ему на шею и спасла свою — теперь ему захотелось проверить толщину свитера по всей длине моего позвоночника. И позвонки под его пальцами звенели, точно рождественские бубенцы… Это лаяла Юпи. На нас — с дивана.
— Тявкалке не нравится, как я целуюсь, а тебе? Нравится? — не отпустил он меня от себя, только убрал с подбородка губы.
Я не ответила, не успела — он уткнул меня носом в свой свитер и повернул голову к дивану.
— Пошла на пол! И спать! Твоего мнения никто не спрашивал. Не твоего собачьего ума это дело. Ну?
Это он уже спрашивал меня, поднимая за талию на уровень своих огромных глаз.
— Необычно.
— В плане? — кажется, сумела я загнать целовальщика в тупик.
— Никогда не целовалась с бородачом.
— Когда ты тогда в последний раз целовалась? Я не помню, чтобы кто-то из моих знакомых последнее время брился.
— Ну… В последний год точно нет.
— А в предпоследний?
— Хочешь узнать, сколько у меня всего парней было?
— Нет. Только бросили или сама ушла?
— Ну… Не знаю.
— В плане, не знаешь?
— Ну, вот смотри…
Бесполезный выйдет монолог, как не смотри — рассказывать нечего и незачем. Никакого опыта из этой ночи я не вынесу, кто ж учится на собственных ошибках, даже если разложить их по полочкам!
Ну и не крутануть колесо жизни в обратном направлении, даже если вдруг мне дадут ценный мужской совет по поводу прошлого. Хотя откуда ему взяться в мозгу золотого мальчика, который даже сковородку распечатать самостоятельно не в состоянии! Куда уж ему поджарить без масла моих тараканов до румяной корочки! А подливать масла в огонь новогодней ночи не буду — не проси. Я стол накрыла, а уж постель сам стели.
— С первым встречалась два года, ну как встречались… Просто зависали между квартирой его родителей и моих, а потом разом переросли детские чувства. Оба начали засматриваться на других и… Когда у меня была случайная задержка, поняли, что даже не рассматриваем вариант быть вместе навсегда, чего время тогда терять! Со вторым ничего серьезного не вышло, потому что он с дуру познакомил меня с родителями — я им не понравилась, там профессорская семья была, нищие, но высокодуховные люди. Третий, ну… В какой-то момент заявил, что я для него слишком трудная для восприятия. Ну, не может он ходить со мной по выставкам, а у его друзей я скучаю. Четвертый… Не знаю, посмотрим, что скажет первого января…
Я попыталась улыбнуться, но не получила улыбки в ответ.
— Промолчит, будь уверена.
Гай смотрел мне в глаза, и я поняла, что краснею — заливаюсь краской не по самые уши, а хуже… По самые уши увязаю в нем — во взгляде и в свитере, который на них застрял.
— Осторожно! Я дурак…
Предупредил бы раньше… А то сказал только — осторожно, бешеная собака. Свитер, который Гай решил с меня снять, повис на моей сережке — останусь без уха, гвоздики редко вываливаются.
— Погоди, погоди… Он уложил меня ухом себе на грудь, и я чувствовала, а не только слышала, бешеный ритм его сердца. Он возился с моим ухом, которое раскалилось до красной жаровни, как и я вся, особенно под черной майкой, к которой прилип трикотаж бюстгальтера.
— Уф… Сказал же, пожрать сначала надо.
Он снова смеялся, кутая мои голые плечи в снятый свитер.
— Мне не холодно… — попыталась я избавиться от акриловой преграды.
Хотелось чувствовать тепло живых рук, а не бездушных ниток.
— А мне будет слишком жарко, если лицезреть тебя за столом в таком виде. Хочешь мужскую футболку?
— Хочу, — шептала ему в свитер, скрывая улыбку.
— Пойдём, — приподнимал мне дыханием волосы на макушке. — Сама выберешь…
— Ты меня не проведешь… — оттягивала я момент расставания. — Сам сказал, первым делом салатики, а потом уже мясо…
— Откуда тут мясо, одни кости… Ладно…
Гай наконец отстранил меня и поцеловал… В нос!
— Уломала! На трезвую голову домашние девочки глупости не делают. Будем пить!
А мальчики хмелеют без шампанского, лишь запустив пальцы под двойные бретельки? Он спустил обе полоски к предплечьям и спрятал в ладони мое сомнение, придавил к полу, чтобы лишить меня маломальской возможности пожать в ответ плечами.
— Зато знаю, как ты целуешься по-трезвому. Будет, с чем сравнить… — сильнее сжимал мне плечи, чтобы выдавить какое-то признание, но какое?
— С тебя свитер снять? — спросила, чтобы не ждать вопроса на засыпку от него.
— То есть ты на меня реагировать не будешь, так?
— У тебя одна футболка на двоих, что ли? Тогда я отказываюсь в твою пользу, — скривила я губы. — Ну чего ты стоишь?
— Жду, когда шампанское до нужной температуры охладится.
Он снял свитер: темные пятна в подмышках говорили о том, что время перед застольем и для него не прошло даром.
— А я думала, аппетит нагуливаешь. Признался же, что не голодный…
— Знаешь… — Гай бросил свой свитер поверх моего, которым прикрыл пустую барную стойку. — Я, наверное, соглашусь с твоим третьим… Зануд мужики не любят.
— Я не зануда.
— Все бабы так думают.
— А тебе нужно было обязательно сказать мне гадость?
— В будущем году
