Сандра Мэй - Самая длинная ночь

– Естественно, зачем ты спрашиваешь. У нее будет все самое лучшее. Мы потом поговорим об этом, ладно? Я принес китайскую еду, но только ты не засыпай, ладно?

– Я пытаюсь. Аромат потрясающий. Спасибо тебе.

Он едва не упустил бутылку, так дрожали руки.

– Не за что. Всегда пожалуйста.

Некоторое время стояла тишина, а потом Джессика простонала с полным ртом:

– Это невозможно вкусно! Откуда ты узнал, что именно нужно брать? На мой взгляд, это всегда казалось набором подозрительных клочьев и малоаппетитных кусочков теста. А во Франции есть китайская еда?

– Во Франции есть все.

– Я всегда хотела там побывать – а вот теперь сопротивляюсь этому, как психопатка. Собственно, я и есть психопатка.

– Ты просто маленькая, усталая и самоотверженная женщина.

– Осторожнее! Когда ты перестаешь вести себя, как норманнский барон, я настораживаюсь. Сразу кажется, что у тебя коварные и тайные планы.

Еще какие, возопил сластолюбивый внутренний голос. Перед мысленным взором Армана пронеслась картина: Джессика в его объятиях, ее пальцы скользят по его спине, губы приникают к груди…

Джессика хихикнула.

– Прикидываешь, в какую именно темницу меня заточить по приезде?

Джессика улыбалась, ее глаза блестели, а на щеках играл нежный румянец. Арман хотел одного: прижать ее к себе, покрыть поцелуями, предложить ей весь мир!

Однако ждал. Не сейчас. Она должна полюбить его. Должна захотеть его так же сильно и так же страстно, как хочет ее он. Сейчас она просто доброжелательна, ничего больше, а он… он умирает каждую ночь и каждый день.

– Ты выглядишь все более усталой.

– Так и есть. Я все хуже себя чувствую. Плохо сплю.

Он сглотнул нервный комок в горле.

Он изнывал от плотского желания. Джессика была так близка, так доступна – и так невообразимо далека от него.

Все могло бы быть иначе, если бы они жили дома…

А почему, собственно, им не жить дома?! Во Франции? Кто сказал, что Джессика должна приехать туда всего лишь на время?

Джессика по-детски облизала кончики пальцев, не в силах оторваться от соуса. В теле Армана бушевал пожар, а в голове начал зарождаться план. Глаза подозрительно заблестели.

– Я преклоняюсь перед тобой за то, что ты сделала для Элизы, Джессика…

– Не надо грубой лести. Я люблю ее – больше ничего.

Арман смотрел на ее грудь и не мог оторвать глаз. Нежная шея, плавный изгиб плеча, темная ложбинка между грудями… Он сойдет с ума, если не прикоснется к ней.

Атмосфера сгущалась, словно потрескивала невидимыми молниями. Под тонкой тканью халата отчетливо проступили напрягшиеся соски. Она была возбуждена не меньше, чем он!

Арман судорожно перебирал варианты. Она должна отправиться во Францию и остаться с ним навсегда. Джессика не может исчезнуть из его жизни. Но ведь и ее самое сильное желание – не расставаться с Элисон! Так почему бы не предложить ей остаться с Элли навсегда… в доме Рено!

Он машинально ел нежнейшего цыпленка, а может быть, и древесный гриб, не сводя глаз с Джессики. Она так же пристально смотрела на него, осторожно облизывая верхнюю губу.

– Почему перестала есть? Не нравится?

– Очень нравится.

– Тогда почему?

– Нипочему.

– Мы взрослые люди, Джессика…

– Не понимаю, о чем ты.

– Понимаешь. И чувствуешь то же, что и я. Поэтому и не можешь есть. И плохо спишь. И…

Он замолчал, увидев, как участилось ее дыхание. Медленно протянул руку и накрыл ее дрожащие пальцы. Напряжение в воздухе было почти материальным.

Арман медленно поднес руку Джессики к губам.

– Джессика…

Внутри взорвался огненный фонтан. Ничего не осталось на свете, только изумрудные моря, полные огня и страсти. Только медь и пожар, красное золото ее волос. Только нежнейшая кожа, горящая под его губами. Только томительное и нежное имя, как шепот в ветвях неведомых деревьев на неведомой планете, которую еще только предстоит открыть, – ДЖЕССИКА!

Дыхания у нее не осталось. Сердцебиение так участилось, что она его и не чувствовала. Все плыло перед глазами, и пальцы Армана, могучие, теплые, невыразимо нежные, скользили по ее шее, хотя еще миг назад он сидел напротив нее за столом.

А потом его губы прижались к ее губам, осторожным, ласкающим движением прошлись по нежной коже и вдруг обожгли яростным, требовательным напором, разбудили в ней то, с чем она так яростно сражалась последние дни, и не стало больше границ и условностей, не стало смущения и тревоги, а пришло лишь блаженство и облегчение, и огонь в крови больше не жег, а согревал, наполнял тело золотистым легким паром, уносил по горячей и нестрашной реке желания в море страсти, и мужчина с огненно-черными глазами больше не казался властным и пугающим демоном, потому что она с удовольствием отдавалась в его власть сама, не боясь этого и мечтая о его объятиях.

Жадный рот мужчины уже достиг ее груди, и Джессика – стыдливая скромница Джессика, усталая и фригидная Джессика – выгнулась в диком и блаженном стоне, раскрылась навстречу бешеной страсти мужчины.

Она не открывала глаз, она стонала все громче, и ее стоны только подстегивали страсть мужчины. Она вдыхала терпкий, свежий аромат его светлых вьющихся волос, наслаждалась неудержимой силой этих могучих рук, горделиво и нежно ласкала широкие плечи, принадлежавшие отныне – она знала это точно – только ей одной, пила его дыхание и умирала от счастья.

Как сквозь золотой туман, Арман услышал ее счастливый всхлип:

– Арман… Возьми меня… Прошу… Я так хочу тебя…

Золотое пламя сомкнулось вокруг них, слепящая тьма затопила вселенную, и мир прекратил свое существование.

8

Джессика пребывала в некоем странном, возможно, пятом или шестом измерении, ее тело то и дело сводила сладкая судорога, глухие стоны вырывались из груди, а Арман все ласкал и ласкал ее, его жадные губы бродили по плечам, рукам, губам девушки.

Совсем иная, незнакомая Джессика Лидделл, напрочь растерявшая всю свою стыдливость, сама раскрывалась ему навстречу, подобно нежному экзотическому цветку. Она никогда в жизни не испытывала ничего подобного. Жар и лихорадка, туман в глазах и удивительная ясность в мыслях, вернее, всего лишь в одной мысли: «Я его хочу!».

Арман уже стягивал с нее халат, и она, извернувшись, впилась ему в губы жадным и страстным поцелуем, удивившим и немного напугавшим ее саму. Языки сплелись в битве, одинаково сладкой и страшной.

Джессика больше не могла терпеть. Все ее существо вопило, молило о близости, жаждало ее, страшилось ее и не мыслило, что может быть иначе. Она уже злилась на Армана за то, что он так долго тянет.

А потом она начала слышать его неразборчивый, торопливый шепот. Нежные и бесстыдные слова. Тихую мольбу, яростное требование близости.