Измена. Тени доверия - Алиса Зорина
Глава 22. Обратный отсчёт
Она сидела в кабинете гинеколога, листая брошюру с улыбающимися мамами и младенцами. Картинки казались чужими, как реклама из параллельной вселенной. За дверью щебетала медсестра: «Следующая!», но Марина не вставала. Её рука лежала на животе — плоском, тихом, предательски безмолвном.
— Вы передумали? — врач посмотрела поверх очков.
— Нет. Просто… — Марина вдохнула, вспоминая, как Алексей вчера принёс детское одеяло. Грубое, ручной вязки, как те, что когда-то делала его бабка. Он молча положил его на стул и ушёл. — Просто дайте ещё неделю.
Когда она вышла из клиники, на скамейке у входа сидел Волков. В руках — газета с заголовком «Громов: гений или безумец?».
— Слышал, вы в положении, — он ухмыльнулся. — Поздравляю. Жаль, папочка может не дожить до рождения наследника.
Марина замерла:
— Что вы сделали?
— Я? Ничего. Но бетонные блоки — штука непредсказуемая. — Он встал, поправив шляпу. — Передайте мужу: мост рухнет завтра. Стекло — не сталь.
На стройке пахло грозой. Инженеры метались как муравьи, проверяя крепления. Волков не блефовал: в опорах нашли подпиленные болты.
— Эвакуируем район, — приказал Алексей, но прораб покачал головой:
— Мэрия запретила. Говорят, паника ударит по инвестициям.
— Чёрт с ними! — Он рванул к крану, чтобы лично проверить центральную секцию. Внезапно земля дрогнула — первый толчок.
Мост застонал, стеклянные панели завибрировали, как предсмертный хрип. Алексей увидел, как трещина побежала по арке. Точно как в её фотографиях.
— Все назад! — заорал он, но грохот поглотил слова.
Максим стоял на колене посреди моста, держа кольцо. Туристы вокруг ахали, доставая телефоны.
— Полина, я… — он начал, но она перебила:
— Нет.
— Что? — он замер, лицо побелело.
— Я не могу. Не сейчас. — Она отступила, чувствуя, как стекло под ногами дрожит. Люди закричали, заметив трещины.
Полина рванула к крану, где мелькнул силуэт отца. «Он там. Он всегда там, где всё рушится».
Она мчалась на стройку, обгоняя «скорые». Волков звонил каждые пять минут: «Смотрите трансляцию. Ваш Громов станет историей».
На мосту уже кипел хаос. Люди метались, дети плакали. Марина вскарабкалась на строительные леса, откуда видела Алексея — он пытался зафиксировать расходящуюся балку, крича что-то рабочим.
— Алексей! — её голос потонул в грохоте.
Он обернулся. В этот момент центральная опора рухнула.
Полина увидела, как отец падает. Максим, забыв про кольцо, рванул за ней, но она уже была под обломками.
— Пап! — она пролезла через арматуру, царапая руки. Алексей лежал на спине, прижатый плитой. Кровь текла из виска.
— Уходи… — прохрипел он.
— Нет! — Полина упёрлась в плиту. Где-то рядом Марина подняла лом, лицо её исказилось от ярости и ужаса.
— Держись, — прошептала Марина, вставляя лом под плиту. — Ты должен увидеть его.
— Кого? — Алексей попытался улыбнуться.
— Сына.
Они напряглись вместе. Металл заскрипел.
А вдалеке Волков снимал всё на телефон, смеясь. Но смех оборвался, когда мост, содрогаясь, вдруг замер — трещины остановились, будто затаив дыхание.
Полина почувствовала, как плита сдвигается.
— Ещё! — крикнула Марина.
Глава 23. Выбор
Свет резал глаза. Он понял, что жив, только услышав гулкий стук собственного сердца. Плита лежала рядом, разбитая на куски, как разорванный контракт с судьбой. Марина держала его руку, её пальцы — ледяные, но цепкие.
— Ты… — он попытался сесть, но тело пронзила боль.
— Молчи, — она прижала ладонь к его груди, будто боялась, что он рассыплется. — Ты идиот.
Алексей хрипло рассмеялся, выплюнув кровь:
— Зато твой идиот.
Рядом Полина рыдала, обнимая Максима. Кольцо валялось в пыли, забытое всеми, кроме фотографа-туриста, снимавшего крах «гения».
Волков отступал, спотыкаясь о обломки. Кадры разрушения уже летели в сеть, но триумф горел горечью. Где-то в толпе закричали: «Держите его!». Волков рванул к машине, но чья-то рука вцепилась в воротник.
— Куда спешишь? — прохрипел Алексей, опираясь на Марину. Его лицо было залито кровью, но взгляд горел.
— Ты мёртв! — Волков вырвался, но споткнулся о арматуру. Падая, он услышал хруст кости. Боль заглушил рёв сирен.
Она сидела в больничном коридоре, сжимая руки. За дверью врачи боролись за Алексея, за Полину, которая отказалась уходить, пока не убедится, что он дышит.
— Ты сохранишь его? — Полина присела рядом, глаза опухшие.
Марина посмотрела на дочь:
— Боюсь.
— А я боюсь, что если ты не оставишь… мы никогда не перестанем ломаться.
Она потянулась к животу, где уже теплилась новая жизнь — не идеальная, не запланированная, ноих.
Очнулся ночью. Марина спала в кресле, её рука на его ладони. На столе лежал макет моста — тот, что разбился на складе. Кто-то склеил осколки, оставив шрамы видимыми.
— Ты будешь его строить заново? — она проснулась, угадав его мысли.
— Нет. — Он потянулся к её животу, едва касаясь. — На этот раз… построим что-то меньшее. Но нерушимое.
Максим ждал у выхода. Она взяла кольцо из кармана, разглядывая его при свете фонарей.
— Я не хочу свадьбу, — сказала она. — Хочу просто… попробовать не бояться.
Он кивнул, надевая кольцо себе на палец:
— Тогда начнём с малого. Завтрак вместе. Без побегов.
Они пошли вдоль реки, обходя трещины в асфальте. Где-то вдали маячил мост — изуродованный, но стоящий.
Через месяц Волкова осудили. Алексей выписался из больницы с тростью и новым проектом — детской площадкой у реки. Марина выставила в галерее фотографию разбитого макета с подписью: «Ремонт не требуется».
А когда Полина впервые положила руку на её живот, почувствовав толчок, Алексей стоял у окна, чертя в воздухе контуры будущей колыбели.
— Будет мальчик, — сказала Марина.
— Или девочка, — он повернулся, трость звякнула о пол. — Главное — не архитектор.
Они засмеялись. Впервые за долгое время.
Глава 24. Причалы
Детская площадка у реки напоминала живой организм — горки, словно волны, качели-лодочки, домики из светлого дерева. Алексей поправлял табличку с названием: «Мост в небо». Рабочие смеялись: «Для детей-то зачем философия?». Но он знал, что даже в малом должна быть правда.
Когда Полина принесла краски, чтобы разрисовать стену вместе с местными ребятишками, он увидел, как её пальцы дрожат, выводя первые линии.
— Не боишься испортить? — спросил он, подавая кисть.
— Теперь уже нет, — она улыбнулась, и в этом была вся Марина.
За неделю до родов она открыла последнюю выставку. Центральным снимком стало фото Алексея на больничной койке — бледный, с перебинтованной головой, но сжимающий в руке осколок стекла от моста. Название: «Несломленный».
Игорь, всё ещё настойчивый, спросил:
— Это конец вашей истории?
— Нет, — она положила руку на живот, чувствуя
