Мод Лэрби - Вечная игра

Адвокат толком и не понял, чем так озабочена Эмма, ведь Брент только попечитель. Он ничего не может унаследовать, да и заработок у него сравнительно невысок. Адвокат посоветовал ей не поднимать шума.

А собственно из-за чего она разнервничалась? По дороге домой у Эммы было достаточно времени, чтобы ответить на этот вопрос. Для нее была непереносима мысль просить деньги у Брента. Впрочем, дело не только в этом. Вся ее жизнь, ее планы и карьера оказались под угрозой.

Эмма признавала, что ей иногда не хватает гибкости. Если она что-то задумывала, то неуклонно шла к своей цели, пока не добивалась желаемого. Она не любила сюрпризов, тем более неприятных неожиданностей. В этом она очень походила на Мэгги, и отчасти поэтому ее дом стал и домом Эммы. В нем она нашла ту стабильность, которой ей не хватало в семье матери.

Эмма откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Насколько она понимала, у нее два выхода: или принять условия завещания, или нет.

Если она останется, то сможет позаботиться о кошках и это наверняка доставит ей удовольствие. У Эммы не было ни щенка, ни котенка с тех пор, как она уехала в колледж. В Париже и Дакаре она тоже не имела возможности завести кого-нибудь из животных.

Кроме того, у нее будет время разобраться с вещами Мэгги. Кое-что она хотела сохранить для себя, кое-что, наверное, захотят взять мама и сестры. Еще у Мэгги много друзей, и они тоже будут рады получить что-нибудь на память о ней.

Это все «за», но есть и «против», продолжала размышлять Эмма. Во-первых, она потеряет работу, которую ни в коем случае не хочет потерять. Такое место не будет долго пустовать, а ведь это первое подобное предложение после того, как она пять лет проработала секретаршей, и нет гарантии, что она получит его в другой раз. Во-вторых, она не сможет позволить себе ничего лишнего, если не будет работать, потому что не собирается тратить деньги Мэгги на себя. И если даже она все же получит их, то пошлет домой.

Ее брат Джеффри и сестра Сьюзанн хотят стать врачами, и наследство могло бы помочь им получить образование и практику. А в доме еще трое детей, и они тоже имеют право учиться в колледже, как и она в свое время.

Эмма поерзала в кресле и выглянула в окно. Сгущались сумерки. Наследство великолепно решило бы финансовые проблемы родителей. Итак, ради благополучия родных она должна остаться.

Однако у этой розы есть шип — Брент Форрест. Если она останется, то ей придется все время просить у него денег, чтобы содержать кошек и себя. А это так унизительно!

Что ж, можно выбрать второе: она откажется от наследства, и кошек умертвят. От этой мысли ей стало страшно. Зачем Мэгги так написала, ведь она не могла не знать, что Эмма не допустит ничего подобного?..

Это же своего рода принуждение! Но с какой целью? Она вспомнила слова адвоката. Зачем Бренту понадобилось брать на себя ответственность за состояние Мэгги? Неужели он хочет смерти ее любимцев?

Эмма подалась вперед. Платье прилипло к спине. В автобусе был кондиционер, но он проигрывал в сражении с южнокаролинской жарой. Она чувствовала себя измученной и опустошенной. Если бы она могла поговорить с Дэниелом, ей было бы легче принять решение. Самое лучшее в их отношениях то, что своим воспитанием и интересами они похожи как две капли воды. У него тоже было кочевое детство, и он, как никто, разделял ее тоску по стабильности. Ей пришло в голову позвонить ему, и она посмотрела на часы. В Дакаре уже ночь, и Дэниелу не понравится, если его разбудят.

Видно, придется ей самой принимать решение. Она еще не знала какое, но чувствовала, что это произойдет очень скоро. Как бы она ни относилась к условиям Мэгги, завещанные деньги придутся весьма кстати. И тем не менее кое-что все-таки надо уточнить. Во-первых, надо подумать, как строить отношения с Брентом Форрестом. Завтра же с утра она повидается с ним и выставит свои условия…

Утром Эмму разбудил визг пилы. Она скатилась с широкой кровати и бросилась к окну. Встав коленями на подоконник, она увидела широкую спину Брента, пилившего яблоню, в которую она врезалась накануне.

Эмма с трудом сдержала слезы. Яблоня всегда была под окном, посаженная еще до ее рождения, а ей хватило всего нескольких секунд, чтобы погубить ее. Надо будет посадить другую, немедленно решила Эмма и тотчас вздохнула, вспомнив, что ей придется просить денег у того же Брента, а это было ей совсем не по душе.

Еще несколько минут она наблюдала за ним, невольно восхищаясь легкостью, с какой он орудовал пилой, не делая ни одного лишнего движения.

Прижав руки к груди, Эмма стала размышлять о нем. До этой минуты она видела в нем только врага, но ведь она совсем ничего о нем не знает. Все в городе поют ему дифирамбы, Мэгги обожала его, если сделала своим душеприказчиком.

Интересно, он работает или нет? И если работает, то почему это никак не сказывается на его времяпрепровождении? Когда она так неудачно «затормозила», возвращаясь из конторы мистера Армстронга, он делал себе сандвич, значит, работает где-то рядом с домом или вообще не работает.

— Контора мистера Армстронга! — вдруг воскликнула Эмма и спрыгнула с подоконника.

Расстроенная условиями завещания, потом аварией, она совсем забыла о письме Мэгги. О ее втором письме. Эмма принялась за поиски, разбрасывая все кругом, пока не добралась до сумочки.

Она вынула письмо, под визг пилы вскрыла конверт и достала из него листок бумаги. Он оказался без даты, как и предыдущее письмо, и от него точно так же пахло «Кашмирским букетом», до боли знакомым запахом.

Эмма стала читать:

Дорогая Эмма, надеюсь, ты не очень сердишься на меня из-за завещания. Я знаю, как ты мечтала сделать карьеру. Помнишь, мы много об этом говорили, когда ты была еще ребенком. Понимаю, что это важно для тебя, и мне совсем не нравится просить тебя повременить год и приглядеть за моими кошками, но если ты останешься, то через год унаследуешь все. С деньгами делай все, что хочешь, лишь бы мои кошки не голодали. Если ты откажешься от наследства, их непременно надо усыпить. Мне больно писать об этом, но если ты не захочешь или не сможешь заботиться о них и у тебя возник нут трудности, обратись к Бренту. Он хороший добрый человек, и я бы оставила кошек ему, но, увы, это невозможно по понятным причинам.

Любящая тебя тетя Мэгги.

Эмма перечитала письмо еще раз, особенно то место, где говорилось о Бренте.

— Черт возьми! — пробормотала она, складывая лист бумаги.

Эмма никак не могла отделаться от ощущения, что бабушка манипулирует ею из могилы. И почему, собственно, нельзя было оставить кошек Бренту? Он ведь и так ухаживал за ними. Мэгги во всем ему доверяла.