Барбара Данлоп - Озеро нашей надежды

Немного помедлив, Лукас последовал ее примеру. Котлета по сравнению с булочкой была маленькой, поэтому он добавил к ней ломтик сыра.

Девин откусила большой кусок, прожевала и проглотила:

— М-м-м… Умираю с голоду.

— У тебя был трудный день? — спросил Лукас.

— Я ничего не ела после ланча, — ответила она.

Лукас попробовал свой гамбургер. Мяса в этой части не оказалось, но все остальное было довольно вкусным.

— Ты прогнал Стива, — заметила она, взяв маринованный корнишон.

— Да. Он пытался привлечь тебя на свою сторону.

— А ты сам? — спросила она. — Ты тоже пытаешься привлечь меня на свою сторону?

— Я на стороне правды и справедливости.

— Мне что-то так не кажется.

— Да? — Было бы интересно узнать, чем он хуже своего кузена.

— Пока из вас двоих я предпочитаю Стива.

Лукас отложил свой гамбургер:

— И ты еще спрашиваешь, почему я против тебя борюсь?

Эта женщина совершенно не разбирается в людях. Она словно наивный ребенок, который идет за тем, кто дает ему конфету.

— Мы могли бы найти компромиссное решение, — предложила она.

— Хочешь, чтобы я пошел на компромисс? Ты так запуталась, что считаешь Стива хорошим парнем. — Лукас сделал глоток вина.

— Если я заключу с тобой соглашение, то буду выполнять его условия.

Лукас не поверил в это ни на секунду.

— До того момента, пока тебя не перестанет что-то устраивать в этом соглашении.

Девин откусила еще кусок гамбургера и, прожевав его с задумчивым видом, сказала:

— Думаю, это так. То есть я хотела сказать, что перестану тебя поддерживать, если ты совершишь серьезную ошибку.

Девин Хартли — это воплощение всего, чего он боится. Она непредсказуемая, ненадежная и непоследовательная.

— Ты невыносима.

— Нет, это просто ситуация сложная.

Лукас был вынужден признаться, что понимает ее точку зрения.

— У меня нет такого ответа, который бы тебя удовлетворил, — признался он. — Единственное, что я знаю, это то, что могу доверять самому себе.

Девин печально улыбнулась:

— А я могу доверять себе.

Они долго молча смотрели друг на друга.

— Положение безвыходное, — заметил Лукас.

— Предлагаю перевести разговор на другую тему. — Она отпила немного вина из своего бокала. — Лекси попросила меня еще раз тебя поблагодарить за спасение катамарана.

— Я уже давно так быстро не плавал, — ответил он.

— Мне жаль, что твой костюм испорчен, — сказала Девин.

— Забавно, в последнее время рядом с тобой я лишаюсь одежды.

Это прозвучало двусмысленно, и она смутилась, очевидно вспомнив их поцелуй. Пока не поздно, нужно перевести разговор в более безопасное русло.

— Тебе нравится плавать под парусом? — спросил он.

— Да, и Амелии, кажется, тоже. Она очень любит воду.

— Мне следует как-нибудь взять тебя с собой на прогулку по Пьюджет-Саунд.

— У тебя есть парусное судно?

— Оно чуть побольше вашего катамарана. Возможно, нам придется взять с собой команду.

— Команду?

— Трех или четырех человек.

— Как велико твое судно?

— В моей яхте сорок шесть футов.

Девин мягко рассмеялась:

— Действительно, она совсем немного больше катамарана.

— Мы могли бы на ней поужинать, — предложил Лукас. Это очень походило на приглашение на свидание, но ему было все равно. Он обнаружил, что ему хочется провести вечер на яхте с Девин.

— На яхте такого размера мы могли бы доплыть до Ванкувера.

— Конечно. — Они поплывут, куда она захочет.

Девин прислонилась к спинке стула и, вертя в руках бокал, произнесла:

— Ты ведешь замечательную жизнь, Лукас Демарко.

Он окинул взглядом по-домашнему уютную атмосферу веранды:

— Ты тоже.

— Не сейчас, — отрезала она.

Лукас вздохнул:

— Будешь со мной пререкаться или, может, примешь мою похвалу в адрес твоего дома?

— Мой дом не может произвести на тебя впечатление.

Лукас подался вперед и поставил локти на стол:

— С тобой, Девин Хартли, невероятно сложно разговаривать.

Опустив бокал, она скопировала его позу:

— А у тебя, Лукас Демарко, плохо получается скрыть свое высокомерие.

— Мне действительно нравится твой дом. За исключением ванной и, — он поднял голову, — этих пластиковых фонариков.

— Чем тебе не нравятся эти фонарики?

Одни из них деформировались, другие поблекли, провода местами провисли.

— Они пожароопасны.

— Их купила моя мать.

Лукас не знал, что на это ответить.

— Моя мать любила эти фонарики, — произнесла Девин более высоким тоном. — Она умерла, когда мне было двадцать, а Монике девятнадцать.

— Мне… э-э… жаль.

— Тебе жаль, что ты оскорбил мой дом, или жаль, что у моей матери был плохой вкус?

Лукас обнаружил, что она едва сдерживает смех:

— Ты надо мной смеешься, не так ли?

Девин улыбнулась и пожала плечами:

— Эти фонарики достались мне в наследство вместе с домом. Они мне нравятся, потому что каждый вечер создают праздничное настроение.

— Значит, вот что такое для тебя жизнь? Одна большая вечеринка.

— И это говорит мне известный плейбой?

— Плейбой? — Он поднял брови.

— Я видела фотографии, читала статьи. Ты посещаешь вечеринки намного чаще, чем я. У тебя очень большой список подружек.

— С большинством из них я встречался по одному разу.

— Ты имеешь в виду, спал по одному разу?

— Я не собираюсь обсуждать с тобой свою сексуальную жизнь.

— Слишком стыдно?

Он подался еще немного вперед:

— Слишком скучно.

Рассмеявшись, Девин откинулась на спинку кресла. Он заметил, что ее бокал пуст, как и его.

— Я не это ожидала от тебя услышать.

— Еще вина? — спросил он, потянувшись за ее бокалом.

— Да, спасибо.

Лукас поднялся, чтобы пойти на кухню.

— Это твой способ положить конец неприятному разговору? — бросила она ему вслед.

Наполнив бокалы вином, он вернулся на веранду, где Девин ждала его ответа.

— Что неприятного может быть в свиданиях с красивыми женщинами? — спросил он, ставя бокалы на стол.

— Я говорила о твоей скучной сексуальной жизни.

— Может, расскажешь о своей? — вызывающе бросил он.

— Нечего рассказывать.

— Разве это не скучно? — По правде говоря, его заинтриговал ее ответ. Нечего рассказывать? Что она имеет в виду?

— Я забочусь о ребенке, — сказала она. — У меня не остается времени на свидания.

— А до этого? — Девин начала заботиться об Амелии всего три месяца назад.