Элли Блейк - Русалка в старинном пруду

Солнце приближалась к своей наивысшей точке. Травы и цветы благоухали.

Кендалл Йорк откинула волосы с лица и тяжело вздохнула, предвкушая невыносимо душный полдень. Она на мгновение даже пожалела о том, что вместе с Таффи не отправилась по магазинам, в которых всегда исправно работает система кондиционирования. Но пора сожаления длилась недолго, поскольку, выведя велосипед за чугунную ограду сада и поставив его на широкую дорожку, пролегавшую вдоль соснового бора, Хадсон Беннингтон Третий провозгласил:

— Ну что, мисс Йорк, прокатимся с ветерком?

— Если только с ветерком, потому что этот душный воздух меня угнетает. Вы не будете возражать, если я займу место на вашем багажнике?

— Вам не будет жестко? — осведомился он.

— Думаю, что смогу приспособиться, — с улыбкой ответила она.

Но оказалось, что ехать на багажнике неудобно по двум причинам. Как бы крепко Кендалл не держалась за торс Хадсона, она постоянно теряла равновесие и, кроме того, ноги норовили задеть спицы. Пришлось остановиться и пересесть на раму, как и предлагал с самого начала инициатор велосипедной прогулки.

Кендалл с удивлением обнаружила, что сидеть на раме гораздо удобнее, чем на багажнике.

Хадсон Беннингтон неутомимо крутил педали.

— Надо же, я не потерял навык!

— Возить девчонок? — уточнила Кендалл.

— Управлять велосипедом.

— Говорят, что разучиться ездить на велосипеде невозможно по определению.

— И мы в этом убедились, — подытожил он. — Как вы, мисс Йорк?

— Поездку с ветерком я воспринимаю как спасение.

— Рад, что вы не разочарованы.

— Не разочарована, но проголодалась, — сообщила она, удерживая на коленях кулер с приготовленной едой.

— Тогда имеет смысл перекусить… Вернемся к вашему любимому пруду и окунемся. Что скажете?

— Неплохая идея, — отозвалась Кендалл.

— Я знал, что вы ее непременно поддержите, — резюмировал Хадсон, поворачивая велосипед в сторону особняка.

Расположившись для пикника, он продолжил размышлять вслух:

— Странное чувство охватывает в окружении напоминаний о детстве. Кажется, оно было так недавно, а считаешь годы, создается впечатление, что с каждым прожитым днем время несется все быстрее и быстрее.

— Быстрее и быстрее с каждым днем… — повторила вслед за ним Кендалл. — Я согласна с вами, Хадсон. Я разделяю это ощущение, и оно меня пугает. Особенно неприятно это сознавать тогда, когда надежды потерпели крушение.

— В ваши годы не должно предаваться унынию, Кендалл, — упрекнул ее мужчина.

— Но это так. То, к чему я стремилась с юности, стало невозможным по ряду причин.

— Но всегда остается масса возможностей. Человеческая судьба не может исчерпаться одним-единственным несостоявшимся вариантом. Всегда есть резервы и основания не только продолжать жить, но и радоваться жизни.

— Я больше не хочу испытывать судьбу, Хадсон. Я стремлюсь к тому, чтобы каждый день своей жизни чувствовать твердую почву под ногами. Я хочу, чтобы моя жизнь была предсказуемой, без тревог и потрясений, — убежденно проговорила молодая женщина.

— Вы уже готовы рассказать старому доброму Хадсону, что сделало вас такой пугливой? — полюбопытствовал Хадсон.

— Только если вы готовы рассказать, что заставило вас вернуться в родные пенаты, — хитро проговорила рыжая.

— Ммм, — протянул озадаченный мужчина. — А вы проницательнее, чем может показаться. Я-то был уверен, что вы помешаны на своих проблемах и переживаниях и не замечаете ничего вокруг, — откровенно признался он.

— Человеку свойственно ошибаться, — глубокомысленно изрекла Кендалл Йорк.

— Что, если мы сегодня воздержимся от скользких тем, дабы не сорваться в пропасть взаимонепонимания? — предложил ей Хадсон Беннингтон.

— Учитывая, что мы пока недостаточно хорошо знаем друг друга, я полностью поддерживаю ваше предложение, — отозвалась она, и оба сосредоточились на бутербродах.

— Кендалл, — первым заговорил Хадсон после продолжительного молчания. — У вас было прозвище в школьные годы?

— Было, как и у всех. Но я вам его не назову, — ответила она, смутившись.

— Боитесь, буду дразнить? — рассмеялся он.

— От вас всего можно ожидать, Хадсон.

— Тут вы правы, дорогая. Меня, например, звали третьим: «Эй, ты, третий!», «Как делишки, третий?», «Че пялишься, третий?».

— Интересно, с чего бы они вас так? — рассмеялась вслед за Хадсоном Кендалл. — Меня звали Кен Долл — кукла Кен.

— Милое прозвище, — проговорил Хадсон.

— Достаточно кому-то одному пустить в ход что-нибудь оскорбительное, все тут же подхватывают… Однако ваше прозвище мне кажется куда более отвратительным, — добавила Кендалл.

— Это почему еще? Третий — часть моего имени, — шутливо возмутился Хадсон Беннингтон Третий.

— Но, вырванное из контекста, оно звучит обидно. Приходит на ум «третий — лишний», «третий сорт».

— Тем не менее сверстники меня уважали и не давали повода обижаться, — заверил ее мужчина. — Давайте лучше искупаемся.

— Не сейчас, — возразила Кендалл.

— Странно слышать. Я думал, вы обожаете мой пруд.

— Обожаю, но все же не сейчас, — упрямилась Кендалл. — Я не захватила купальник.

— Тоже мне проблема! Купайтесь в нижнем белье. Я вас не осужу, дорогая, — великодушно предложил молодой мужчина.

— Ну, это не совсем прилично.

— Женщины всегда интересовали меня больше, чем их белье. Так что ничего неприличного не вижу. Я отвернусь, и вы нырнете. А потом я снова отвернусь, когда вы решите вернуться на берег.

— Но тогда мне придется просыхать на солнце в неглиже.

— Ладно, — согласился Хадсон. — Больше не уговариваю. Поступайте, как хотите, а я иду купаться, — сообщил он, расстегнул «молнию» на своих истрепанных джинсах, скинул обувь, футболку и с разбега бросился в водоем.

Кендалл долго с завистью наблюдала за тем, как Хадсон плещется в прохладной воде. Он всем своим видом выказывал наслаждение, словно поддразнивая ее.

В очередной раз вынырнув на поверхность, он прокричал:

— В моей профессии существует особая категория людей, которые умеют проницательно наблюдать жизнь, всесторонне изучать и исключительно талантливо описывать ее. Но сами они не живут. Складывается такое ощущение, что они родились для того, чтобы стать свидетелями чужих судеб. Я четко сознаю, что не способен на такую жертву. Я не стремлюсь быть всеобъемлющим и объективным. Я хочу быть однобоко и субъективно счастливым, мисс Йорк. А вам я позволяю сидеть на берегу и созерцать мое маленькое человеческое счастье.