Кристин Лестер - Вместо свадьбы

— Знаю про твой день рождения.

— Мой день рождения?.. — растерянно переспросила Эвелин. — Черт, точно! Я же только что про него помнила. А потом опять забыла.

— Я так и подумал. Халатик запахни. — На лице Бернара вновь появилось то самое невыносимое выражение, и Эвелин нахмурилась.

— Ну и что за дело тебе до моего дня рождения? И до моего халата?!!

— Ты могла бы с утра быть чуть повежливее? Я все-таки шеф.

— Ах шеф? Ты сейчас где должен быть, шеф? — Эвелин уперла руки в бока, и Бернар понял, что созерцать ее голый живот и розовые трусики — его судьба на сегодняшнее утро.

— На съемках. А кстати, и ты тоже. Ты забыла, что сегодня…

— На съемках?! — радостно подпрыгнула Эвелин.

— Да не на тех! — с досадой вздохнул Бернар. — Мы работаем с «Франс-1».

— Да? А почему?

— У нас другие задачи. Журналисты вместе с Шарлем снимают свое кино, а мы — свое. Здесь же две съемочные группы, ты сама видела.

— Ну видела. — Эвелин снова ушла в гардеробную.

— Так что ты собираешься делать завтра?

— Слушай, Бернар! — Голос ее звучал глуховато из складок одежды. — Я завтра собираюсь заниматься личной жизнью. Прямо с рассвета! И, пожалуйста, не трогай меня до конца выходных, ладно?

— Хорошо-хорошо. Не стану.

— Ты собирался вытащить меня завтра на работу? — Эвелин, одетая в спортивный костюм, вышла из гардеробной и встала перед Бернаром. — Не выйдет!

Бернар как следует разглядел ее с головы до ног, после чего, удовлетворенно кивнув, сказал:

— Красиво. Но холодно!

— В смысле?

— Мы едем в лес. А там — зима. Сними это и надень что-нибудь потеплее.

— Во-первых, больше я перед тобой переодеваться не буду! А во-вторых, там — весна! — возразила Эвелин, вспоминая, как они с Шарлем собирались «звать весну, чтобы быстрее приходила», и невольно залилась краской.

— Это, конечно, приятно, что переодевание в моем обществе вызывает у тебя смущение аж до румянца, но все-таки лучше накинь на себя теплую куртку. И штаны. Эти тебе очень идут, Эвелин, но надо потолще.

Он опять смеется над ней!

— Бернар, перестань.

— Я, кстати, говорю серьезно.

В этот момент у него в кармане заиграл телефон. И из обрывков фраз Эвелин поняла, что ее шеф сейчас никуда не едет. А вот она — едет и, похоже, до вечера.

Бернар сложил телефон в карман и встал с кресла:

— Я остаюсь здесь, а ты с сегодняшнего дня помогаешь в съемках фильма. У вас будет свой график, вы почти всегда будете на природе. Так что штаны…

Эвелин с досадой стукнула ладонью по столу. Он отправляет ее в ссылку именно тогда, когда Шарль закончил съемку и он почти все время будет здесь, на базе! Бернар нарочно хочет им помешать!

— Что тебе не нравится? Все как ты хотела.

— Почти.

— Что почти?

— Все, — прошипела она. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

— Слушай, — Бернар тоже зашипел, — ты, по-моему, сюда работать ехала, а не личную жизнь устраивать. И деньги, между прочим, тебе будут платить за работу, а не за полуночные беседы с журналистами.

У нее перехватило дыхание: он все видел! Бернар выследил ее и теперь будет вставлять палки в колеса! Кровь бросилась Эвелин в лицо, и, не помня себя от ярости, она подскочила к Бернару.

— Послушай меня, ты! Если у тебя были какие-то виды на меня… еще там, в Довиле, то можешь о них забыть! Я буду встречаться с Шарлем столько, сколько нам обоим будет надо, и никакая работа не помешает мне. Ясно?

— Ясно, — спокойно ответил Бернар и убрал ее руки со своего свитера. — Но вообще-то видов на тебя у меня никогда не было. Я просто так шутил… Хотя, не спорю, меня восхищает твое безграничное самомнение.

— Извини.

— Ничего. Мне даже понравилось, впрочем, как всегда, когда ты трясешь меня за грудки. Ты при случае не сдерживай себя, когда захочется с кем-нибудь, например, подраться, хорошо?

— Н-да? А тебе-то зачем?

— Мне — ни зачем. Просто, кроме меня, больше никто твое безобразие терпеть не будет, — сказал Бернар и вышел за дверь.

А Эвелин еще несколько минут стояла растерянная и подавленная. У Бернара не было на нее видов? Это как же понимать? Эвелин ощутила что-то вроде досады или даже ревности. Но она же точно знает: были виды. Ни одну женщину невозможно обмануть: если мужчина к тебе неравнодушен, это чувствуется буквально сразу. Весь офис в Довиле может подтвердить!

Нет, у нее не было претензий к Бернару, ее все устраивало в этих немного фамильярных, но в общем-то забавных отношениях, которые совсем не были похожи на обычные — между шефом и подчиненной.

Здесь им гораздо лучше работалось вместе. Он старался быть ей другом и, к слову, оказался совсем не тем бестолковым донжуаном, какого она привыкла видеть в Довиле.

Однако Эвелин не покидало ощущение, что Бернар наблюдает за ней, как кошка за мышью: внимательно и напряженно.

Хорошо бы и в отношениях с Шарлем произошли такие же загадочные метаморфозы, внезапно подумала Эвелин. Например, он взял и оказался бы еще лучше (хотя куда уж лучше) или собрался бы на ней жениться…

Поменяв тонкие спортивные брюки, которые действительно смотрелись на ней божественно, на неуклюжий, но теплый костюм, она вышла из номера и направилась к автобусу, где, оказывается, ждали только ее.

В лесу и правда была зима. Хотя по сути дела не было самого леса. Вместо него, к вящему восторгу и трепету Эвелин, показался берег узенькой реки, а на нем — такой же микроавтобус, как у них, где обычно ездил Шарль со своими тележурналистами. Сегодня собирались снимать, как медведи ловят рыбу.

Медведи об этом предупреждены не были, поэтому уже четыре часа съемочная группа томилась в ожидании хотя бы одного мишки, который хочет рыбки.

Но Эвелин мало волновало, выйдут сегодня медведи или нет, потому что ее собственный улов на сегодняшний день, как ей казалось, вполне состоялся. И как же все-таки хорошо, что Бернара оставили на базе! Иначе он снова принялся бы лезть со своими двусмысленными комментариями, как в самолете.

Сначала она хотела подбежать и прыгнуть к Шарлю на шею. Ну или подкрасться сзади и закрыть ему глаза ладонями: угадай, кто? Это было вполне в ее духе. Он стоял на берегу в обществе двух девушек с телевидения, и те все время заливисто хохотали.

Ее больно царапнула ревность. Настоящая ревность. И если сегодня утром, когда Бернар сказал, что у него не было на нее никаких планов, она испытала только досаду, то сейчас ее будто прожгло насквозь: Эвелин по сути была большая ревнивица и собственница. О чем это они говорят?

Водитель их микроавтобуса, который всю дорогу вел с Эвелин игривые беседы, решил, что она, видимо, и здесь соскучится без его общества, принялся рассказывать очередную историю. Ей хотелось дать ему оплеуху, чтобы он замолчал, потому что ветер как раз хорошо доносил обрывки разговора между Шарлем и девицами. Что-то меня сегодня с утра тянет распускать руки, подумала она.