Мама для Жеки (СИ) - Кострова Валентина Викторовна

Вздохнул. Встал, поняв, что уснуть так и не удается. Завтра утром запланировано первое совещание нового отдела. Было волнительно. Впервые я предстану в качестве начальника, и у меня будут в подчинении люди. До этого отдел существовал лишь на бумагах, а до реальности трудились не покладая рук. Кирилл Андреевич загадочно улыбался, мне казалось, что он словно сам с собой поспорил на меня и выиграл спор. Слишком был доволен и спокоен. Придирался, но я видел, что это для наглядности перед другими. Альбина держала дистанцию, она не стремилась к сближению, хотя глаза вспыхивали, когда мы пересекались взглядами. Но обручальное кольцо охлаждало пыл. На работе никому не было известно о семейных проблемах. Да и бумаги на развод не получал, сам тоже не бежал в суд. Было лень, было некогда, была еще маленькая надежда. Но я перестал каждый день названивать. Раз в неделю, в воскресенье, на стыке новой недели – набирал выученный номер и слушал гудки. Потом просто скидывал и шел спать.

Выпив на кухне стакан воды, распахнул окно. Было еще темно, на горизонте просвечивала светлая полоса. Борьба ночи и рассвета, но ход природы не изменить, и даже после темной ночи наступает новый день. Новый день… Раньше не думал о том, что будет дальше… а теперь стоило задуматься. Надо найти няню для Жеки, надо забежать в садик по прописке и встать на очередь, надо также посетить врача, и так два месяца отлынивали от визита. Из поликлиники звонили, напоминали. Еще какие-то прививки нужно было сделать, которые мы пропустили в три месяца. Сбили там какой-то график, медсестра в трубку возмущалась. В пору брать самому отпуск, чтобы эти все дела сделать, но кто мне его даст.

Жека спала в позе звезды, тяжело дышала. Я пригляделся, прислушался. У меня не было материнского инстинкта, но за два месяца кое-как начал понимать «язык» дочери. И сейчас ее дыхание ничего хорошего не означало. Нагнулся, прикоснулся ко лбу и тут же, будто обжегся, отдернул ладонь. У нее был жар. В панике бросился искать градусник. Пока ртуть медленно поднималась по шкале, беспокойно рассматривал своего ребенка, размышляя, где успела простыть. Сорок градусов испугали меня не на шутку, набрал «скорую».

- Скорая, - сонно раздался в трубке голос женщины.

- У ребенка температура... - затараторил я, отходя от дивана, чтобы не разбудить своим голосом.

- Сколько лет ребенку?

- Четыре месяца.

- Какая температура?

- Сорок.

- Адрес… - спокойный голос бесил в трубке, как можно так реагировать, когда у маленького ребенка высокая температура. Тут взрослый «сгорит» в одну секунду, что говорить об младенце. И сухое «ждите» заставило проскрежетать зубами. Но не успела моя злость улечься, в дверь уже звонили. Поспешил открыть. Жека лишь перевернулась на бочок, но не проснулась. В прихожую вошли два уставших фельдшера. Стало стыдно за свою внутреннюю агрессию. Ясное дело, что люди не в карты играли, а работали. Женщина в возрасте на автопилоте прошла в ванную, вымыла руки и только после этого зашла в комнату. Она неторопливо и без лишних вопросов села на диван и аккуратно повернула дочь. Вторая фельдшер села за стол и начала заполнять какие-то бумажки.

- Полис, - тут же она попросила, заставив отвести взгляд от женщины на диване. Документы были отданы, ближе подошел к дивану. Жека все так же спала. Тревога переполняла мое сердце, беспокойно оно билось в груди, ударяясь о грудную клетку с шумом. Прослушали, повертели, попытались разбудить, но дочь лишь недовольно захныкала.

- Вам надо в больницу! Похоже на воспаление легких, но без снимка и анализов утверждать не берусь. Так как ребенок маленький, рекомендую госпитализироваться! – женщина устремила на меня утомленный взгляд. – Вам решать.

А что я мог решить? Я вообще не понимал, что мне наговорили. Поэтому кивнул головой, стоя истуканом на месте.

- Пусть мамочка собирает вещи, день-два точно они полежат, а дальше будет видно!

- У нас нет мамы… - прошептал, отводя в сторону глаза. В комнате повисло тягостное молчание. Женщина на диване прокашлялась для видимости, видно, хотела замять момент.

- Вы тут собирайтесь, возьмите пока документы и для ребенка все сменное, дальше разберетесь по ходу дела. Может, вас сразу же отпустят.

Сборы заняли минут пятнадцать. Жека от суеты проснулась и стала слабо, но возмущенно плакать. От беспомощности только прижимал ее к себе, пока машина «скорой помощи» несла нас по полупустым дорогам в больницу. Что там успела женщина шепнуть дежурным медикам, пока я с непонимающим взглядом озирался по сторонам, не знал, но ночная молоденькая медсестра улыбалась, помогала мне раздеть вновь уснувшую Жеку, забрала документы на оформление. Через десять минут пришел сонный врач. Увидев вместо запуганной матери испуганного отца, цокнул языком и напротив сел. Я с подозрением на него косился, пока он вчитывался в листочек от фельдшеров.

- Раздевайте! – поднял на меня карие глаза, но увидев, что я не особо ему доверяю, улыбнулся, лицо сразу смягчилось. – А вы будете похлеще всяких матерей, вон, как прижали дочь к себе! – я посмотрел на Жеку, прижатую к груди, она держалась за распахнутый ворот рубашки. Сердце сжалось от нежности. Моя девочка. Почему-то только сейчас, когда ей было плохо, когда какие-то незнакомые нам люди крутились рядом, чувствовал себя волчицей в мужском обличии, защищающей своего детеныша.

- Как вас зовут?

- Вадим.

- Так вот, Вадим, от того, что ты тут сидишь и волком смотришь на меня, мы не сможем помочь твоей дочери. Так что клади ее на столик, раздевай!

Нехотя последовал приказу. Пока врач прикладывал фонендоскоп, Жека проснулась и от неожиданности, увидев чужого дядю, заорала на весь приемный покой, наверное, будя всех пациентов больницы. Он улыбнулся ей, но дочь отпихивала его руки своими ручонками, ногами, крутила во все стороны головой. Я подошел ближе, она, поймав меня в поле зрения, успокоилась, но решила, что лежать на спине хватит, норовила перевернуться.

- Вот егоза маленькая! – врач покрутил ручками, ножками, быстро ее осматривая. – Гибкая очень, хоть в узелок скручивай! Ну, сейчас укольчик, капельницу, собьем температуру, потом по состоянию, а утром рентген и анализы! – он выпрямился, посмотрел на меня. – Отдельной палаты нет. И понимаете, в основном лежат женщины с детьми… могу только трехместную предложить.

- А можно нам домой? Выпишите, что надо, укол сделайте и все.

- Не положено. До утра будете здесь.

- Но…

- Все. Сейчас Полиночка сделает укол и капельницу принесет, рука у нее легкая, обычно дети даже пикнуть не успевают, а она все сделала.

И я остался вновь один в приемном покое с Жекой. Она вновь стала засыпать. Потрогал лобик, до сих пор горячий. Прибежала та самая молоденькая медсестра, все так же улыбаясь мне, приготовила шприц.

- Где наша тут аппетитная попочка! – голос у нее был приятный, ласковый. Дочка распахнула глаза, наморщилась, нахмурилась, но промолчала, рассматривая склонившуюся девушку. Укол моя принцесса перенесла лишь с недовольным гулением. Не соврал врач, рука у медсестры действительно легкая.

- Пройдемте в палату, там и капельницу поставим. А завтра утром сделаем анализы и, может быть, вас отпустят домой! – Полиночка улыбнулась, я улыбнулся в ответ, и она смутилась, поспешно отвернулась. В палате, куда нас привели, была занята всего лишь одна кровать, две пустовали. Женщина удивленно-настороженно встретила мое появление, заметив на руках бодрствующую Жеку, приветливо улыбнулась.

- Вы располагайтесь, я сейчас принесу капельницу! – у Полиночки оказались светло-голубые глаза, как летнее небо. Почти как у Милы. Сердце пропустило удар от сравнения. Не скоро я перестану всех ставить в один ряд с женой, присматриваясь, кто в чем похож и не очень на нее.

- Меня зовут Арина! – подала голос женщина, когда мы остались одни.

- Вадим.

- С чем вы?

- С температурой. На «скорой» решили, что воспаление.

- А они всегда решают, что пневмония или бронхит и тащат сюда, - новая знакомая возмущенно обвела глазами палату. – А мама ваша где?