Маргарет Майо - Желтые розы

Воспоминания захлестнули Форда. Карина высвободила руки.

— А вдруг бы нас кто-нибудь увидел? — По ее тону можно было подумать, что ей это кажется ужасным, хотя в то время ее это не смущало.

— Я был уверен, что никто не увидит. Мы были слишком далеко от дороги.

Карина подтянула колени к подбородку и обхватила их руками, как будто даже одетая ощущала свою наготу и незащищенность.

Форд помнил тот случай еще и потому, что они тогда впервые были близки. Много раз бывали почти на грани, но он всегда сдерживался. Но в тот день был не в состоянии взять себя в руки.

Нежный ветерок обдувал их тела. Журчанье воды и пение птиц создавали музыкальный фон их любви. Карина не остановила его, когда его пальцы убедились в том, что она готова его принять. А когда он со стоном опустился на нее сверху, она откинула голову, обхватила его ногами и выгнулась ему навстречу.

Он вошел в нее вначале нежно, но потом, не выдержав жгучего наслаждения, не смог сдержать своих движений.

Все закончилось слишком быстро. Их крики отозвались эхом в холмах. Они лежали неподвижно, наслаждаясь близостью своих тел, их чудодейственным слиянием.

Форду хотелось добиться от нее того же и сейчас, повторить это незабываемое ощущение, и было неприятно, что она отодвинулась, не подпуская его к себе. Кажется, он сделал только хуже, привезя ее сюда и рассказав об их любви.

— Карина! — Он потянулся к ней, и она неохотно разрешила ему вновь взять ее за руки. Она вся дрожала, будто понимала, каким потрясением оказался для нее тот день.

Но Форд рассказал ей еще не все, что хотел.

— Вот на этом самом месте, дорогая, — с улыбкой сказал он, — ты попросила меня жениться на тебе.

— Я попросила? — Глаза Карины округлились. Форд кивнул.

— Ты была очень эмансипированной молодой женщиной, Карина. Не признавала условностей. И тебе, наверное, надоело ждать, когда это сделаю я.

— И ты ответил согласием? — с обескураженным видом спросила она.

— На самом деле я сказал, что я приверженец традиций и предложение следовало бы сделать мне.

— И что, ты его сделал?

— В сущности, нет. — Он тогда решил, что формальности не имеют никакого значения, если они так сильно любят друг друга.

— Мне жаль, Форд, но я ничего этого не помню. Карина подвинулась и спрятала лицо у него на груди, как будто была не в силах на него смотреть. Мне очень жаль.

Но, наверное, не так, как ему. Разочарование пронзило его острой болью. Он так надеялся, что она вспомнит! Как можно не помнить такое знаменательное событие?

Он вдруг почувствовал, что по лицу Карины бегут слезы.

— Ну полно, дорогая, перестань. Все хорошо. Давай все же устроим пикник. — Хотя, честно говоря, ему было совсем не до еды. Да и Карине тоже. Тем не менее они поели и выпили все вино. Форд предложил прогуляться.

Они перешли по валунам на другой берег. Он хотел показать Карине, где она упала в воду, но решил, что будет разумнее воздержаться, учитывая, как она недавно расстроилась. Но пещеру, где они однажды укрылись от грозы, он ей все-таки показал.

К машине они возвращались молча. Форд спросил, не хочет ли она сесть за руль, но Карина покачала головой.

— Прости, если наша прогулка не доставила тебе удовольствия. Мне казалось это хорошей идеей, но я, видно, ошибался.

— Нет, почему же? Прогулка вполне удалась, — заверила она его. — Ты ни в чем не виноват. Это я ничего не могу вспомнить. И всякий раз расстраиваюсь, когда приходится в этом признаваться. Как это мучительно — ничего не помнить! Временами мне хочется забиться в угол и кричать от отчаяния.

Форд, слегка повернувшись, положил на ее руку свою.

— Ты заставила меня устыдиться. Я не имею права обижаться на тебя. Никакого права. Ты, наверное, живешь в аду. Я могу только надеяться, что мне удалось хоть чуть-чуть скрасить тебе эти двенадцать месяцев.

На глаза Карины навернулись слезы.

— Не чуть-чуть, Форд, а очень ощутимо. Ты был для меня олицетворением самой жизни. Я бы никогда сама не справилась с бедой.

— А можно мне и впредь играть ту же роль? — Форд затаил дыхание, понимая, что затронул опасную тему. Что он будет делать, если она ответит отрицательно? Наверное, нельзя было задавать такой вопрос.

Ее прекрасные глаза были печальны, когда она взглянула на него.

— Если бы я потеряла тебя, Форд, мне не было бы смысла жить. Иногда я гоню тебя, говорю, что Мне нужна передышка, независимость, что я хочу побыть одна, но на самом деле это не так.

Форд слушал, и душа его пела.

— Ты вправду так думаешь?

— Совершенно искренне. Ты для меня самый близкий друг, и я хочу, чтобы ты им оставался.

Радости Форда поубавилось. Ведь он хотел быть больше, чем другом. Возлюбленным и, самое главное, мужем.

Неужели ему никогда не познать такого счастья? Неужели он потерял Карину навсегда? Чем больше проходило времени, тем чаще Форд задумывался над тем, что память к Карине может и не вернуться. А она ведь говорила, что, не вспомнив свое прошлое, она не может планировать свою жизнь. Осознает ли она, какое наказание она себе уготовила? И ему тоже?

Форд вел машину в глубокой задумчивости и машинально свернул на дорогу к своему дому в Хэмпстеде, а не к квартире Карины. И только остановив машину, понял свою ошибку.

Он удивился, что Карина ничего не сказала. Но когда он взглянул на нее, оказалось, что она спит, а может, просто сидит с закрытыми глазами. Она открыла их, когда он выключил мотор, и, нахмурившись, огляделась вокруг.

— А что мы здесь делаем?

— Сам не знаю, как так получилось, — честно признался Форд. — Я совершенно бессознательно приехал домой. Но раз уж мы здесь, может, выпьем по чашке чая? Как считаешь?

Карина кивнула, хотя, кажется, была не очень довольна этим обстоятельством.

Со времени несчастного случая Форд привозил ее сюда только один раз. Она с восторгом разглядывала огромные комнаты с высокими позолоченными потолками, красивую старинную мебель, хрустальные люстры и бесценные картины.

— И ты здесь живешь? — почтительным шепотом спросила она.

— Да, — гордо улыбнулся Форд. — Нравится?

— Чересчур роскошно, — честно ответила она. — Я бы никогда не смогла жить в таком доме. В своей квартире я чувствую себя более защищенной.

А когда Форд спросил, что она под этим словом подразумевает, она пояснила:

— Там уютнее, теплее, в общем, больше похоже на дом.

Форд был очень уязвлен, хотя и понимал ее чувства. Квартира была единственным домом, какой она знала, надежным убежищем от незнакомого враждебного внешнего мира. А его величественный георгианский особняк ее пугал.