Мишель Селмер - Герцог-сердцеед

— Какое это отношение имеет к нашему разговору?

— Вы же хотите, чтобы я вам объяснила? Так что отвечайте.

— С восемью или десятью. Мне так кажется… — А может, и больше. Но что из того? Он не женат, так что имеет полное право встречаться более чем с одной.

— Как их звали?

Вопрос поставил Чарлза в тупик.

— Звали?..

— Их имена. У них же должны быть имена, верно?

— Разумеется.

— Ну, так как их звали?

Чарлз нахмурился. Он помнил, как они выглядели, их фигуры, цвет волос, даже какого цвета у них были глаза, а вот с именами было сложнее.

— Я облегчу вам задачу. Из последних двадцати девушек, с которыми вы встречались, назовите мне имена трех. Три любых имени.

Чарлз попытался вспомнить имя блондинки, с которой познакомился в баре на прошлой неделе. Ее имя вроде как начиналось на «Дж». Дженни? Джули, Джерри… Или ее звали Сара?

— Не можете вспомнить? — ласково поинтересовалась Виктория и при этом выглядела чрезвычайно довольной собой. — Следующий вопрос будет еще легче. Как звали вашу последнюю ассистентку?

Ну, это просто. Высокая брюнетка, с низким хрипловатым голосом. Ее имя вертелось у него на языке…

— Что? Не можете ответить даже на этот вопрос? Даже я знаю, — подзадорила его Виктория.

— Диана, — наугад ляпнул Чарлз.

— Ее звали Ребекка.

— Но она была вылитая Диана!

Он и не обязан был запоминать ее имя, так как весьма скоро уже обращался к ней не иначе как «солнышко» или «милочка».

— Ну разве не грустно?

— Отчего грустно? Оттого, что у меня плохая память на имена?

— Назовите имена последних пяти мужчин, с которыми у вас были деловые встречи.

Их имена тут же всплыли у него в памяти, и, хотя Чарлз не произнес их вслух, Виктория все поняла по его лицу.

— Оказывается, не такая уж и плохая, да? — Она улыбнулась, и эту улыбку иначе как самодовольной назвать было нельзя.

Чарлз скрестил руки. Ему совсем не нравилось, какой оборот принимал их разговор.

— И что из этого следует?

— Вы помните имена мужчин, потому что уважаете их. Вы считаете их равными себе. Женщины же в вашем понимании существуют лишь для того, чтобы с ними развлекаться. Это ваши игрушки.

Первой инстинктивной реакцией Чарлза было возразить, хотя предположение, конечно, было любопытным. О котором он, впрочем, не желал говорить, тем более с Викторией.

Выпив бокал, он подозвал официанта и потребовал счет.

— Но мы еще не поели, — удивилась Виктория.

— Мне завтра рано вставать.

Причина, конечно, было совсем в другом. Ему стало просто невыносимо смотреть на Викторию. Его откровенный уход от темы, похоже, доставил ей несказанное удовольствие. Хуже всего, она успела выхватить счет, который официант готовился ему вручить.

— Я угощаю, помните?

Чарлз уступил, но лишь потому, что не заказал ничего, кроме скотча.

Виктория расплатилась, оставив весьма щедрые чаевые. На улицу они вышли молча.

— Увидимся завтра, — сказала Виктория.

— Вас подвезти?

— Нет, спасибо.

— Довольно прохладно для прогулки.

— Я живу в нескольких кварталах отсюда. Хочу подышать свежим воздухом.

— Тогда я вас провожу, — сказал Чарлз, совершенно не желая, чтобы вдобавок к женоненавистнику Виктория могла обвинить его в том, что он не джентльмен.

— Спасибо, но я легко дойду сама, — улыбнулась она.

Она буквально излучала радость и довольство. У Чарлза укрепилось подозрение, что это произошло благодаря их беседе.

— Ну что ж, до завтра, — сказала она снова, но вместо того чтобы уйти, вдруг спросила: — Кстати, что вы решили?

— Насчет чего?

— Насчет просьбы ваших родственников? Не будете стараться уложить меня к себе в постель?

Хороший вопрос. Чарлз по-прежнему считал, что это его личное дело, но увы, у него есть обязательства..

— Боюсь, у меня просто нет выбора.

— В таком случае…

Ее губы тронула загадочная улыбка, и в тот же миг Чарлз понял, что она что-то задумала.

Виктория подошла к нему вплотную, схватила галстук одной рукой и сильно дернула. Чарлз просто вынужден был склониться над ней, чтобы не задохнуться и почти сразу почувствовал, что Виктория его целует. Это было нежное, дразнящее прикосновение ее губ к его губам.

Прежде чем он успел взять ее лицо в свои руки, все было кончено. Виктория уже отпустила его галстук и была вне досягаемости. Его губы горели от желания повторить поцелуй, руки зудели от желания коснуться ее кожи…

— Что это значило?

Виктория неопределенно пожала плечами, словно она регулярно проделывала такие фокусы с мужчинами на улицах.

— Просто подумала, что вы захотите узнать, чего лишаетесь.

Конечно, ей не нужно было целовать Чарлза, но он выглядел таким восхитительным и трогательно-сконфуженным после их разговора в ресторане, что Виктория не устояла. Она подумала, что неплохо было бы заставить его задуматься, что должен испытывать человек, когда с ним поиграют а потом бросают. Но вот чего Виктория никак не могла ожидать, так это своей реакции на поцелуй.

Чарлз был не первым мужчиной, с которым она целовалась, но именно от прикосновения к его губам в ней что-то словно перевернулось. Виктория недоумевала. Это ведь и поцелуем-то назвать было нельзя, но после него у нее закружилась голова, подгибались колени.

Может, все дело в Чарлзе? В том, как он действует на женщин — они просто не в силах ему сопротивляться? Феромоны, гормоны и все в этом роде — сплошная химия в общем. Скорее всего, в этом все и дело, успокаивала себя Виктория. Со временем она привыкнет, у нее выработается иммунитет, и это что-то больше не будет действовать на нее так сильно или не будет действовать вообще.

Оставалось лишь надеяться, что Чарлз не заметил, как задрожали у нее руки и запылали щеки. Если же это от него не ускользнуло и он продолжит делать свои сексуальные намеки или — упаси боже! — перейдет к действию, Виктория не была уверена, что сможет перед ним устоять.

Когда она добралась до своего дома, ее волнение немного улеглось. Переступая через коробки, которые стояли по всей квартире — Виктория не могла заставить себя распаковать их, потому что не чувствовала себя здесь как дома, — она подошла к мигающему автоответчику.

Все сообщения оказались от отца. Должно быть, он хотел поговорить с ней о королевской семье, и это снова оказалось бы очередной ложью. Нет, она не готова с ним говорить. Горечь от его предательства еще не прошла. Сейчас она в таком состоянии, что может сказать что-нибудь, о чем впоследствии пожалеет.

Виктория стерла все сообщения, не прослушав, и выключила телефон. Иногда, как в эту минуту, она жалела, что у нее нет подруги, чтобы выговориться, но только сейчас девушка осознала, насколько одинока — сейчас, когда ее карьера под вопросом, а единственный человек, которому она во всем доверяла, ее предал. Все эти годы она посвятила работе, и что получила взамен? Ни-че-го!