Внебрачная дочь - Аглая Отрада
После переезда мне несладко пришлось. Городской пацан, который любит книжки читать, был идеальным кандидатом в козлы отпущения. Чморить пытались за все. И за городское «гэ», в отличие от местного «хэ», и за воспитанность, и за то, что не понимал дурацких игр.
Сначала я просто защищался, но был бит нещадно, до крови. Потом пошел на бокс, и стали биты все обидчики. А еще мне сосед подарил старенький мопед, и я стал ждать совершеннолетия, чтоб купить мотоцикл.
Грин грустно улыбнулся, и мне стало ужасно жалко его. Детство почти такое же, как у меня. И снова я нашла повод, чтоб не раскатывать на него губы. Он помнит обиды, которые ему причиняли, и из сочувствия помогает мне.
Я словно кожей ощущала все его горести. Сейчас мне так захотелось его обнять, что я с трудом удержалась. Но слезы в глазах удержать не удалось.
– Эй, малявка, ты чего?! Все, что нас не убивает, делает сильней.
– Я бы хотела тогда быть с тобой и поддержать, – вырвалось у меня. – Я-то хоть с Булочкой была, и трудности не казались трудностями. Это без нее мне тяжко стало.
– Поддерживатель ты мой! Чудо-чудное!
Хотелось возразить, что я не малявка, не чудо-чудное, а уже девушка, но это было наше негласное табу. И я вернула разговор в прежнее русло.
– А потом родители помирились? – с надеждой спросила я.
– А потом умерла мама, и отцу пришлось забрать меня к себе. Он пробовал наладить отношения, но тринадцатилетнему пацану трудно смириться с тем, что родной отец променял семью на дешевых девок. Правда, он откупался дорогими вещами, и мой первый мотоцикл я получил еще до того, как стукнуло восемнадцать лет.
Грин говорил об этом с ироничной улыбкой, но в глазах его читалась глубоко спрятанная обида. Я не вытаскивала из него клещами почти забытое прошлое, он сам, будто на исповеди, делился тем, о чем никому не рассказывал. Я понимала, что за внешней непробиваемостью таится ранимая душа. И моя собственная душа резонировала с его. И неважно, что он мог считать меня всего лишь жилеткой, преданной, умеющей хранить тайны. Но даже в таком качестве я счастлива быть с ним.
Хотя скорей всего мне просто нужно было убеждать себя, что я для него лишь жилетка и объект для благотворительности. Я боялась мечтать. Но нет-нет, да и позволяла, потому что понимала – он ведь интересовался моими делами. А когда я выиграла грант и еще в середине одиннадцатого класса была зачислена в МГУ, он радовался, как ребенок. Или нет. Как старший брат.
– Алька, ты чудо из чудес! Мы должны это отметить! Загадывай, что хочешь. Сегодня я твой персональный джин! – засмеялся он.
«Поцелуй меня!» – мысленно попросила я. Лучшего подарка мне не нужно. Наверно, я слишком громко подумала об этом или непроизвольно облизнула губы, но, кажется, Грин услышал меня. Он снова подарил мне свой «фирменный» темный взгляд, от которого все обрывается внутри и бросает в жар.
– Так, мелкая, договариваемся, желание материальное! Ибо я не тот джин, который достает перышко Финиста Ясна Сокола или Аленький цветочек. Мне, в отличие от большинства парней, легче раскрыть кошелек, чем пообещать Луну с неба.
– Я не эгоистка, требовать Луну. Она одна на всех, – облегченно отшутилась я.
– Давай тогда я куплю тебе настоящее платье, как фея-крестная Золушке для бала. И наденешь его еще и на выпускной – он ведь не за горами.
– Я не пойду на выпускной, – я испуганно затрясла головой. – Не-не-не! Лучше в бассейн с крокодилами.
– Понятно, лучше! Они будут знать, что я порву их всех, еще только клювом щелкнут на тебя. А всем мажористым деткам за косой взгляд не навтыкаешь.
Он шутливо развел руками, а потом потащил меня к машине.
– И не упирайся, как бычок. Подарки к знаменательным датам – это просто знак внимания. А ты была все это время хорошей девочкой и заслужила красивое платьице. Я ж могу себе позволить?!
– Это неправильно. Подарки обязывают! – я уперлась тем самым бычком, которого Грин только что упомянул.
– Неправильно, это когда имеешь возможность сделать кому-то приятное и не делаешь. К тому же ты терпишь мое занудство, работаешь психотерапевтом. А это должно оплачиваться. И очень хорошо! Так что я тебе сильно должен уже.
– То есть, ты хочешь сказать, что я тебе не обуза? Я думала, ты, как тимуровец, решил заботиться обо мне только потому, что старая старушка не подвернулась под руку…
Грин засмеялся и, притянув меня к себе, по-дружески поцеловал в макушку.
Я сдалась. Ведь во взрослый ресторан нужно было идти в приличном платье, а не в убитых джинсах.
Глава 11
А мои восемнадцать лет отметили совсем по-другому. Поскольку мой день рождения никогда торжеством не считался, то я думала, что будет все, как обычно. Мама подарит немного денег и торт, который придется потом есть неделю. Помочь-то некому…
Мы никогда не устраивали праздник в этот день. Мама разрешала пригласить только Булочку. И наверно, с тех пор мы не любим сладкое, потому что оно слишком отдает горечью ненужности…
В общем, день рождения – это не тот праздник, который приносит радость.
Так я думала. Но Грин имеет свойство делать необычные вещи.
– Скажи маме, что хочешь заночевать у Булочки, – заговорщическим тоном предложил он авантюру.
– Но я не могу заночевать у нее! Мама в курсе, что там настоящий теремок. Сказку знаешь такую? – сердце мое от волнения буквально затарахтело, как старенький жигуленок.
– Сказку эту знаю. Но мы делаем свою сказку, и мне нужно, чтоб мама тебя отпустила. Хотя ты ж сегодня совершеннолетняя!
Сейчас в глазах Грина не было ни единой смешинки. В них плескалась то выражение, от которого я чувствовала себя шоколадкой на солнце. В
